— Любопытный ты парень, Василий, — сказал он, смерив его удивлённым взглядом. — Любопытный. До этакого мы ещё не дошли, а вот попросим ножницы да иглы, да продадим. Ты придумай, как их нахваливать.
— Хм… «Искусной мастерице игла не всякая годится»? — задумался Василий. — «Для тонкого шитья покупай иглу моя»… Хм, нет… Во! «Хороша игла моя».
Перебирая варианты, он и не заметил, как перед ними возникла землянка. Завид оказался единственным, кто не побоялся прийти к кузнецу, но говорить с ним всё-таки не стал, предоставил Василию. Тот, как мог, объяснил, что ножницы нужны самые лучшие, и иглы тоже самые лучшие, на продажу, а то работников нечем кормить. Кузнец смотрел не мигая. Василий, как обычно, понадеялся, что он всё понял.
Вечером, довольный жизнью после бани, Василий заварил свой лучший чай. Ну, как чай — какой-то травяной сбор с земляникой, которым с ним поделилась Ярогнева. Он предложил и Завиду, но тот сказал, что пьёт только чистую воду. Он почему-то и в баню не пошёл, а взял ведро и вымылся за домом. Может, не ладил с банниками.
Они ещё немного посидели на завалинке, лениво поговорили. Мимо пронёсся Хохлик, в который раз похвалился, что ему шьют рубаху — он видел, примерял, красивая! — и поскакал дальше в поисках кого-то, с кем ещё мог поделиться.
Улицу уже почти затянуло сумерками, спали куры и гуси, только ветер шумел в ветвях яблонь и вишен. Небо, густое, тёмное, синее, встало над головой.
— Ты говорил, хорошо, что я пришёл, — сказал Завид, — а я говорю: хорошо, что ты пришёл.
— Это ещё почему? — удивился Василий. — Я ж тут почти ничего и не сделал.
— Ты всё переменил, до тебя иначе было. Может, ежели б Добряк хотел, и его бы слушали, да он боялся супротив колдуна идти.
— А ты сам, что ли, ничего придумать не мог? У тебя же вон, вроде, голова работает как надо.
Завид усмехнулся, плохо видимый в темноте, подался вперёд, опершись локтями на колени, и сказал с непонятным выражением:
— А я не мог. Был не здесь.
Где он был, Василий спрашивать не стал. Может, в местной тюрьме сидел, кто его знает. Есть вопросы, с которыми лучше не лезть, если подозреваешь, что ответ тебе не понравится.
В доме Василий взялся за бересту, хотел подумать, как расхвалить ножницы, но тут постучали: три раза, потом два, потом один. Завид, услышав этот стук, просиял, сказал, что это к нему, и исчез за дверью.
Щелей в доме хватало: и под дверью, и над дверью, и окна притворялись неплотно, так что Василий быстро узнал, что это пришла Умила. Эти двое сели за домом, там, где с дороги не видно и с одной стороны прикрывает старая вишня.
— Жданушка моя, — негромко сказал Завид.
Василий, закрыв уши ладонями, взялся сочинять про ножницы.
— Не гнутся и не тупятся… — пробормотал он.
— Как небо-то вызвездило, — послышался голос Умилы.
— Поцелуй меня, любушка, — попросил Завид. — По одному поцелую за каждую звёздочку.
— Да ведь собьёмся! — со смехом ответила она.
— Так заново начнём…
— Не гнутся и не тупятся, — упрямо пробормотал Василий. — Не тупятся, если по ним не топтаться… Не гнутся, если… если… Да блин, вот больше некуда им пойти, а?
Завид и Умила между тем взялись считать звёзды, сбились, начали сначала и сбились опять.
— Не тупятся и не гнутся… — жалобно протянул Василий. — Не гнутся, не тупятся… Хорош там целоваться!
Он стукнул кулаком в стену, поднялся и вышел сам, сделал круг по ночной Перловке. Проходя мимо дома старосты, мысленно попросил Марьяшу выйти, но она не прочла его мысли.
Да, может, и к лучшему, а то он сказал бы ей что-то лишнее. Что-то, после чего нормальные люди не уходят в другой мир. И если они уже вроде как всё между собой решили, то и нечего травить душу.
Тем не менее, он всё стоял и стоял, пока не пошёл тихий дождь, и даже тогда не поспешил двигаться с места. Потом, обернувшись, заметил, что это не дождь. Мрак — тот, кто ходил по ночам — стоял, высокий и тёмный, вытянув руку, и поливал его водой. Видно, чтобы остыл.
— Ага, спасибо, — сказал Василий угрюмо и зашагал домой.
Там он попытался уснуть, а эти двое всё считали звёзды, пока их не осталось так мало, что уже никто бы не сбился. Тогда, закончив счёт, Умила ушла. Завид её проводил, а потом вернулся домой и растянулся, довольный, заложив руки за голову.
— А вот ты почему не женишься? — спросил Василий и, видно, испортил ему настроение.
— Всё бы отдал, — мрачно ответил Завид. — Да такой я человек… С делом одним хотел бы сперва разобраться. Без этого трудная жизнь у нас будет, не хочу её свободы лишать.