В конце концов Марьяша условилась, что за клык отдаст ему два пирога. Хохлик требовал пироги немедленно, но всё же согласился получить их потом. А пока Бажена принесла ему пару ломтей из того, что осталось в корчме.
Хохлик злобно жевал, сопя, и блестел глазами. Он любил пироги, но и клык ему сразу же стало жаль, как отдал.
— Одну диковину сыскали, — взволнованно сказал Тихомир. — Може, и вторая сама в руки пойдёт?
— То уж тебе одному ведомо, — ответила Ярогнева. — Вот что: к ночи придёшь на берег. Начерти на земле круг этим клыком, Раду туда затяни и держи, как бы ни билась, ни кусалась, покуда петухи не пропоют. Сумеешь, твоя будет, а упустишь — пеняй на себя.
Тихомир, закусив губы, кивнул.
— Да слова нужны особые, чтобы она к тебе вышла. Это вторая диковина и есть.
— Добро, и что ж за слова?
— Кто же знает? — лукаво усмехнулась Ярогнева. — Самому придётся искать, другие тут не помощники.
Тихомир почесал в затылке и решительно сказал:
— Сыщу. Сыскал я прежде слова, чтоб она моею стала, сыщу и теперь. Ну, ждите к утру.
Он ушёл, и Марьяша проводила его тревожным взглядом.
— Ничего, — сказал ей Василий. — Он сможет. Он её приведёт.
Скоро бабка Ярогнева кончила работу и огляделась, уперев руки в поясницу. Тех, кому было хуже, устроили в корчме, остальные уже разбрелись и сами себе нашли еду и питьё, потому что и Добряку, и Бажене было не до того.
— Ну, девка! — сказала Ярогнева, подойдя к Умиле. — Ишь, разлеглась! Поднимайся, идём, погляжу на твои раны, да поведаешь мне, что на волке твоём за проклятие.
— Зачем? — разомкнула губы Умила, поднимая голову.
— Обещать не обещаю, да вдруг снять получится.
Тут и Завид встрепенулся. Умила заставила его лечь, поцеловала в широкий лоб, и, решительно сведя брови, поднялась.
— Ежели способ имеется, всё сделаю, — сказала она. — Что же, идём.
Василий посмотрел им вслед и спросил задумчиво:
— А вот я не понял, как это вышло. Вот вы, бермуды…
— Берендеи, — поправил Добряк. Его маленькие глаза превратились в щёлочки.
— Ага. Так вы, это… Ну, не сердись, но вы не относитесь к нечистой силе? Я вот не понимаю, как Умила прошла через границу. Вроде же Казимир говорил, это в обе стороны работает: отсюда не выйти, но и никакая другая нечисть не сможет войти. Ты, это, ещё раз прости, если что, мне любопытно просто. Да и она сама говорила, у вас в семье только ты превращаешься…
Добряк подбоченился, и из него полились слова. Из сказанного Василий понял, что этот дар просыпается не сразу, и пока не проснулся, дочь его ничем не отличалась от простых людей и свободно могла прийти.
— Потому как сюда она явилась девкою! — брызжа слюной, заявил Добряк и гневно указал пальцем на Завида. — И надо ж такому статься, что этот приблуда, который в человечьем обличье почитай и не бывает, успел до неё добраться!
— А, так ему, получается, дважды повезло, — нечаянно подумал вслух Василий.
Завид кашлянул, а Добряк замолчал, уставившись на Василия, и начал багроветь. Василий даже подумал, не хватит ли его удар или типа того.
— Имеются справные парни! — тонко закричал Добряк, как закипевший чайник. — Даже и богатыри! Нет, подавай ей вот этого! Да какая бестолковая поглядит на того, кто зверем по лесам бегает! Дурная!
Тут он встретился взглядом со своей женой и прикусил язык, но было поздно. В воздухе искрило и отчётливо пахло надвигающейся бурей.
— Токмо бестолковая, значит, на зверя глядит, — ласково пропела Бажена. — Значит, дурная. Ах ты чёрт беззубый, а я ж тогда кто?
Буря разразилась. Добряк пытался оправдаться, но по части споров ему было далеко до жены. Кончилось тем, что он торопливо ушёл в сторону корчмы, что-то ворча с досадой. Бажена шагала следом, крича и размахивая руками, и раз или два хлестнула его полотенцем.
Скоро их перебранка приняла иное направление: как оказалось, Волк получил баранью ногу без разрешения. Добряк и Бажена взялись искать виновного, и им в первую очередь стал хозяин, который не уследил за своим зверем — вредитель, дундук, оглоед!
Из-за угла на них уставился козёл. Он внимательно слушал и кивал головой, жуя скатерть.
Василий старательно делал вид, что это его не касается.
— Ничего, — сказал он, присаживаясь возле Завида. — Может, бабка тебя расколдует. Было бы неплохо.
Завид вильнул хвостом.
Тут вернулась и Умила, тоже опустилась на колени. Она улыбалась.
— Что, есть надежда? — спросил Василий, кивая на волка.