— Так он наврал, может, — предположил Василий. — Ты вон сам сказал, что нечистой силе нельзя верить.
— Кто-то окно в ту ночь отворил, — сурово сказал Казимир. — Ни стражи, ни мамки, ни няньки чужих не видали. Опросили и девок сенных, и всех царских работников да прислужников — не чужой человек, выходит, нечистой силе помог.
— Мало ли какой человек, если там целая толпа!
— У Рады, Василий, мать водяницей была. Оставила её и в воду ушла, да и отец вскорости помер, от горя али от чего. Дальние родичи вырастили, как собственную дочь, с Всеславою вместе, а Рада вот так отплатила за доброту. Поговаривали, Рада с нечистой силой знается, а Всеслава всегда болтунам рты затыкала, за подружку вступалась, и вот чем оно обернулось.
Василий согласился, что история занятная, но попросил ближе к делу. Становилось всё темнее, уже почти не виден был путь наверх, к деревне, и время от времени что-то подозрительно трещало в кустах за родничком, и вообще, как бы не заперли ворота. Казимир-то упорхает, а Василий останется наедине с ыркой, и куда бежать, к кузнецу, что ли?
Вместо того чтобы поторопиться, Казимир принялся рассказывать, что царица обвинила подругу, но вроде как муж этой Рады подтвердил, что она была дома, и её бы на суд вести, но дело замяли, разве что дружба с тех пор распалась…
— Ты для чего мне это всё рассказываешь? — не выдержав, перебил его Василий. — К чему ведёшь?
Вот тут Казимир наконец и сказал, что после того, как Мудрика сюда отправили, нож пропал. Царица за долгие годы привыкла смотреть, на месте ли он, цел ли, только так и могла узнать, что жив-здоров её сыночек, хотела вынуть нож из-под спуда…
— Откуда? — переспросил Василий.
Казимир смерил его долгим взглядом и пояснил:
— Из потайного места. Да опустело оно, а о ноже Всеслава даже мужу не обмолвилась. Окромя меня, одной только душе и сказала — Ярогневе, няньке верной, что долгие годы за подменышем приглядывала. По всему выходило, что Ярогнева нож и выкрала, увезла. Порывалась Всеслава ехать сюда, силой отнять, да я отговорил — время ещё имелось, а о няньке этой стоило бы узнать, кто такова да отчего нечистой силе служит.
Что-то зашумело вдали — может, ырка ломился через кусты, а может, ёж. Казимир замолчал, прислушался, но звук скоро затих.
— Границы я такие поставил, — сказал он, — что никакая другая нечисть сюда не войдёт, одни лишь люди могут ходить свободно. И это хорошо, потому как открыли мы, что Ярогнева — ведьма да Раде прислуживает, подружке заклятой. Видно, по её наущению в няньки и пошла. А Рада, Василий, два лета назад ушла в воду, отказалась от человечьей сути, водяницей стала. Не иначе готовилась помешать Всеславе. Но теперь она явиться сюда не сможет.
— Круто, — сказал Василий. — Это и вся тайна? Мне тут как-то не по себе. Я так понимаю, тебе от меня что-то нужно, а сам я хотел вернуться домой, так, может, перейдём уже к сути?
Казимир ещё раз осмотрелся. Кинул взгляд наверх, на частокол, за которым спала Перловка, потом уставился на тёмные поля, где бродил ветер. Глаза его на миг вспыхнули жёлтым.
Он шагнул к Василию, нарушая всякие личные границы, вытянул шею и сказал на ухо шёпотом:
— Нож. Надобно, чтобы ты его раздобыл до дня Купалы.
И, отстранившись, прибавил:
— Силою нож отнимать нельзя, не отдаст она или так спрячет, что вовеки не отыскать. Тут хитростью действовать нужно. Добряк уж пытался, осматривал дом, да ничего не сыскал. А ты, Василий, человек особый, и видится мне, что самой Ярогневе ты нужен. Не просто так ты здесь оказался, поспособствовали. Тебе, может, она что и откроет, да сам не торопись ей доверять. Дело тёмное.
Колдун рассказал, как выглядит нож, чтобы Василий сразу узнал его, если увидит, и пообещал:
— Помогу я тебе. Домой верну, как ты и хотел, но и ты мне помоги, к сроку добудь этот нож. Да вот ещё что: работу свою останови. Зря ты нечистой силе поверил, зря им потворствуешь. Хитры они, изворотливы, обманывают тебя.
— Это в чём же обманывают? — с недоверием спросил Василий, а сам подумал, не тот ли самый это нож, который лежит сейчас в его доме под сеном. Уж больно похож по описанию.
— Разве не говорили они, что будут людей пугать да мучить?
— Ну, шутили пару раз, да…
— Великой бедой те шутки обернутся. С тёмной силой шутковать нельзя, — строго сказал Казимир. — Ты ещё и час такой выбрал — ту самую ночь, когда нечисть сильна, когда она играючи погубить может! Отступись! Отступись, не то выйдет беда великая. Люди прогневаются, вернутся с огнём, с топорами да вилами. На кого, ты думаешь, гнев их падёт? Кикиморы да водяницы попрячутся, а вот Тихомира да дочь его ждёт смерть лютая. И ты не уйдёшь от ярости людской. Отступись! Всё одно ты хотел лишь вернуться домой, а этому я и так поспособствую.