— Да нешто я знаю, — убито сказал староста.
Всего мгновение назад Василию казалось, Тихомир набросится на него с кулаками, но нет, он сдулся, как проколотая шина.
— Я ж её, любушку мою, и пальцем никогда… Разве ж я мог бы так-то?
И тут же добавил, опять горячась:
— А, может, и стоило бы!
Дальше особого разговора у них не вышло. Тихомир сказал, что Василий ничего не понимает и не поймёт, и лучше бы он толковал с Добряком, хотя и тот доброго совета не даст — сам вон с жёнкой своей не управится. Подытожив, что зря он сюда приходил, староста забрал недопитую медовуху и ушёл.
Волк тявкнул ему вслед, но за ним не пошёл, в эту ночь остался с хозяином. А Василий опять пытался думать над рекламой, но сердился, и в голову лезло другое. Например, Марьяша, которая вдруг осталась без матери и вот с таким отцом, озверевшим от горя.
Наутро они с Горыней поехали по окрестным сёлам, заниматься продвижением. У семьи Добряка имелась гнедая лошадка, крепенькая, низкая, с густой чёлкой и длинной гривой, её и взяли, впрягли в телегу. Василию бы не дали, да он и управлять не умел, а Горыня попросил — и сразу всё получил. Похоже, если бы он попросил Умилу в жёны, то ему бы и её отдали с радостью. Василий об этом сказал, когда они отъехали от холма.
— Что же, она девка справная, — сказал Горыня, задумавшись. — Матери да отцу не перечит, вид имеет скромный, и когда я их вёз, сундуки с рукоделием грузить помогал. Хороша мастерица, и как у печи хозяйничает, я уж видел. Добрая жена будет. Пожалуй, и потолкую с её батюшкой, как с колдуном управимся.
— Э, вот так просто? — опешил Василий. — А любовь?
— Любовь, — сурово наставил его Горыня, — есть выдумка, коей распутники блуд свой оправдывают. А меж мужем да женою должно иметься уважение, более ничего не надобно.
— А если ты ей вообще не по нраву?
Тут опешил уже Горыня, похлопал глазами.
— Это как это — не по нраву? — спросил он слегка обиженно. — Я ж богатырь, да и всем хорош, где она лучше меня-то найдёт жениха? Уж не откажется!
Василий поразился такой наивности, но Горыня, напротив, считал наивным именно его, так что они начали было спорить, но тут Василию стало не до споров.
Телега, раскачиваясь, выбиралась на дорогу в том самом месте, где он в первый раз пытался одолеть зачарованную границу. Мысли об этом пришли в последний момент, горло стиснули неприятные воспоминания, накатил страх, что держала его здесь, может, не только бабкина куколка, и сейчас он как свалится овощем и даже заговорить не сможет, а Горыня и не поймёт…
— Стой! — заорал Василий.
Богатырь даже вздрогнул.
— Чего? — спросил он и придержал лошадку, но они уже были на дороге, и ничего не произошло.
— А, — с облегчением сказал Василий, поднимая руки вверх и разводя в стороны, чтобы точно убедиться, что силы его не покинули, — ничего страшного. Показалось, что телефон дома забыл. Ты езжай, езжай, не слушай меня.
Горыня посмотрел на него, подняв брови, но решил ни о чём не спрашивать. Только всё косился с подозрением.
Они тряслись по дороге меж полей — хорошо, прохладно, тихо, только птичий щебет, да Горыня, сопя, иногда пробормочет:
— Блажной…
Но вот показался гурт овец, подгоняемый сонным мужиком.
— Готовься, — сказал Василий. — Он подойдёт, и ты громко, с выражением: «Приходите, окрестные сёла, на гулянье весёлое!», а я подключусь: «Смелый да ловкий отыщет клад в Перловке». Всё понял? Ну, давай!
Горыня заткнулся, как в рот воды набрал, а первые овечки уже поравнялись с их лошадью.
— Говори! — зашипел Василий.
— Почему это я первый? — тоже зашипел Горыня.
— Потому что у тебя бас! Давай, блин!
Мужик, подгонявший стадо, посмотрел на них с подозрением. С него уже слетел всякий сон.
— Приходите-окрестные-сёла, — уныло пробормотал себе под нос Горыня, отводя глаза, и умолк.
— Ну? Чего ты? — подтолкнул его Василий.
— Ежели ты рекламщик, так сам и говори, а добрых людей не заставляй позориться, — буркнул Горыня. — Не по мне такое-то дело.
Мужик, косясь на них, погнал овечек быстрее.
— Да что ж ты подставляешь меня! — тихо возмутился Василий, улыбнулся мужику и громко сказал: — Приходи, ловкий и смелый!
Тут он понял, что забыл все слова, и просто сидел и улыбался, пока овечки и недоумевающий мужик не остались позади.
— А сам-то, — с осуждением сказал Горыня.
— Ничего, неплохо для первого раза, — перебил его Василий. — Значит, вот что: нужна практика. Давай учить тексты и проговаривать вслух.