«Я хладен, как мышь
И грустен ужасно
К первой паре
Нужно идти
Передо мною
Лист вырван тетрадный
И душу мою уже не спасти
Руки мои печальны ужасно
Ноги мои подкосились слегка
Мне не до шуток
И чувства отпали
Ведь в сердце зияет дырой пустота
Кануло в лету еще пять минут
Прокляты были все вещи на свете
Радости нет
И не будет во мне
Её поглотило пространство и время»
После такого даже моя полная рационализма душа бы помчалась вслед за этим грустным поэтом подальше от нудной пары. Василе написал своё стихотворение, которое пришлось по вкусу его новому товарищу.
Так на втором курсе Василе попал в поэтический кружок имени М.В. Ломоносова, в котором он пропадал вместо длинных и скучных пар. Там и возобновился путь к чему- то вечному, давно забытому современными людьми. Больше всего его почему- то задевали стихи одной девочки с четвертого курса. Чего только в них Василе нашёл. Понять не могу. Куцые они какие-то что ли. Все стихи этой барышни были про деревню. Сама она там не была ни разу, даже в рамках полевой филологической практики. Например:
«Тополёчек мой любимый,
Распустился чуть сонливо
Рядом с хуторком красивым
Вот уже в десятый раз
И не нужен здесь мне город
Несмотря, что все тут вторят
Мол, езжай туда скорее, будет там уж веселее».
Не знаю, что тут задело Василе, но это и не так важно. Может, его цепляет наивное искусство? Как- то и не удалось спросить. Важно то, что после этого стихотворения Василе ночью лежал в удобной мягкой кровати в квартире на пятом этаже дома и начал смотреть куда- то в темноту. Он смотрел и смотрел, пока сознанием не провалился. Что произошло там, мне неизвестно, но известен результат этого провала. Василе решил, что он что- то ищет, а то, что он ищет находится явно не здесь, а где- то извне. Где- то извне города. Где- то там.
Наступила весна, пришло время студентам отправляться на практику. Василе выбрал направление «Полевая практика». Звучало всё легко: собрать и систематизировать предания жителей далеких деревень, хуторов, посёлков и станиц. Молодой руководитель практики выбрал для, по его мнению, уже взрослых студентов взрослый стиль работы. «Ребята, вы можете там к бабушкам в свои деревни съездить, а можно ко мне поехать на дачу в Уфу, там весело будет, я туда уже завтра рвану. Главное – предоставить отчет. Если вы ко мне поедете, то вы позвоните, как в Уфу приедете, я за вами заеду. А дорогу вам должен университет оплатить. Возьмите только с собой одежды тёплой и всего нужного. Договорились?» – сказал он на собрании своим шестерым подопечным. Иными словами – полная творческая свобода в определённых рамках. Василе не стал выдумывать что-то и решил поехать на полевую практику именно в Уфу и именно на поезде, потому что поезда завораживали моего друга ещё с давних времен. Мама Василе была только рада оплачиваемому путешествию своего сына и взяла с него обещание звонить ей почаще. Всё-таки, родительское волнение никуда не деть.
Вплоть до самого своего выезда Василе плохо спал. Бывало, что он просто лежал, глядя в потолок. Ему самому непонятна была природа бессонницы. Или дело было в предвкушении чего- то захватывающего или в страхе перед неизвестностью. Он даже перестал посещать стихотворный кружок, настолько разительным чувствовались ему возможные перемены от такого далёкого путешествия.
Прекрасным ранним апрельским утром Василе взял свой гигантский походный рюкзак, надел свои лучшие походные штаны, футболку с репликой картины «Спортсмены» Малевича и новые походные ботинки, которые он урвал прямо с картонки возле метро всего за каких- то тысяча сто рублей и твёрдым шагом пошёл в сторону вокзала. Выйдя на перрон, Василе ощутил себя строителем вавилонской башни. Томительное ожидание поезда было прервано протяжным звуком гудка, который, кажется, может вывезти из транса любого человека. Василе вошёл в свой вагон и сразу же почувствовал вязкий кислый запах. Как водится, в народных поговорках, носки пахнут более всего по весне.
Глаза так резало от запаха, что трудно было найти нужное место. Спустя пару минут Василе нашёл своё место, но оно было занято бездыханной тушей. Василе было попытался начать коммуникацию с телом, но это было больше похоже на разговор испанского конкистадора с жителем джунглей.
– День добрый, извините меня, у меня на это место билетик есть, а вы, наверное, перепутали, – начал было разговор робкий студент.
– Я… ничего никогда не путаю, – ответило тело.