Пробраться в крепость я успел до захода, вспышки на небе угасли, оставляя после себя лишь слабое сияние, которое почти не освещало этот мрачный город. Внутри крепость выглядела лучше, чем снаружи, но темнота нагоняла ей еще больше жути. Стены были не только из каменных блоков, в некоторых местах они были кирпичные, пожираемые черной плесенью. Большие залы чередовались с коридорами и отдельными комнатами, как в монастыре. В первой же небольшой коморке, я нашёл старый, но целый комплект одежды. Невысокие, хорошо сохранившиеся сапоги и робу — штаны и тканевый нагрудник без рукавов. В этом повезло, в противном случае мой поход по крепости был обречён на провал. Стекол на окнах не было совсем, стекло лежало под ногами скрипя при каждом шаге. Я шёл в глубь через высокие коридоры в поисках места для ночлега, искомое оказалось в большой комнате, расположенной в правом крыле крепости. Внутри помещения сохранились два окна, представлявшие собой мозаику из разноцветного стекла, стоял уцелевший шкаф и большая кровать, накрытая пыльными одеялами. В противоположном конце комнаты был большой, открытый камин и несколько подсвечников, всё, больше ничего, если не считать люстру.
— Минималистично…
Воду я так и не нашёл, но это ничего, потерплю до завтра, не критично. В одежде, сапогах и плаще я чувствовал себя более комфортно, могу считаться добытчиком! Для полного удовлетворения мне нужен огонь, чтобы обезопасить мясо. Что я могу? Дрова есть — сломаю шкаф, а вот со спичками или огнивом — проблема. Строить из себя Робинзона и кастовать палками я не собирался, нужен навык, а у меня его нет. Остается только врождённая способность каждого человека — поиск. Хорошо, что путь помечать не нужно, пыль всё сделает за меня. Я вышел из комнаты и в потёмках начал искать огниво по другим помещениям, обыскав ближайшие, ничего не нашёл, спички, если бы они были, наверняка давно сгнили. Далеко отходить не решился, следы слишком плохо видно, а ещё даже не пришла ночь. Я вернулся в комнату, проверив кровать, оценил прочность — нормально, но спать на ней не стоит, кто знает, что с потолка может рухнуть, благо она высокая. Я соорудил спальное место под кроватью, расстелив ткань, которая накрывала её. Одна из пыльных подушек оказалась более-менее подходящей, её тоже туда.
Усевшись на огромное окно, в котором давно не было стёкол, я смотрел на ночной город, искорёженный временем. Кто здесь жил? Почему тут больше никого нет? Я так соскучился по разговору, такому обычному. Мне хотелось, чтобы меня спросили «как твои дела?», я бы не открестился стандартными фразочками, а рассказал бы о всём, что меня беспокоит и неважно, кто будет моим собеседником. Пепел медленно поднимался с земли, собираясь в небольшие вихри. Когда я шёл сюда, подобного не было, ветер усиливался, если так продолжится в воздух поднимется целое торнадо из пепла и мусора, тогда придется сидеть здесь пока стихия не успокоится.
— Дурак, блин! — я стукнул по коленке и скривился.
Я спрыгнул с подоконника и подбежал к камину, его в первую очередь проверить нужно было! Ну конечно, вот оно — огниво, перед глазами лежало!
Через двадцать минут я сидел на сохранившейся толстой табуретке, заимствованной в соседней маленькой комнатушке, там похоже жила прислуга. Дровами служил шкаф, а на ноже, тонкими лоскутами висело мясо, которое не тронула плесень и поместил его рядом с огнем, стоит обработать его ещё раз хоть оно и готово. Ещё через час я жевал сухое, безвкусное мясо. Это неважно, главное ко мне медленно приходила долгожданная сытость. На улице сбывались мои худшие ожидания — поднялся сильнейший ветер, видимость не более пяти метров, сплошная стена пепла. Его задувало в разбитые окна и забивало в каждый уголок крепости, хорошо, что спать я буду под кроватью. Туда он тоже заберётся, но я хотя бы не проснусь погружённый в кучу грязи.
Стало холодно, хотя я сидел у огня, руки задрожали, кожа покрылась мурашками. В вое ветра раздался чужой голос.
— Привееет, ты пришёл, чтобы поиграть со мной? Где ты?
Детский тонкий голосок.
— Нас зовут… А как нас зовут? Ты знаешь? Давай играть, пожааалуйста. Я ХОЧУ ПОИГРАТЬ!
Я замер, не шевелясь. Шелестящий голос раздался прямо за приоткрытой дверью.
— ИГРАТЬ!
Я, запинаясь, метнулся к кровати, забрался под неё и старался не дышать.
— Я тебя найду и мы будем играть. Играть доооолго. Доооолго.
Протягивал шёпот.
— ИГРАТЬ! КОЖЕЙ!
Дверь со крипом открылась… А оно начало рявкать как адский цербер.
— Где ты!? ААААААРГх
Люстра заскрипела от визга.
— Ненавижу свет! Зачем ты зажёг огонь в моей любимой комнате!? Я НАШЁЛААО ТЕБЯ! ГДЕ ТЫ!?
Я дрожал. Огонь зажжённый в камине погас без единой вспышки.
— Я давно здесь живу, я знаю все места, где можно спрятаться.
Над кроватью раздался визг, меня придавило к полу, а ветер выл, вторя существу.
— ВЫХОДИ, ВЫХОДИ, ВЫХОДИ! Ой! Прости, что я так кричу. Я просто боюсь. Ты мне поможешь? Никто не помогает, может быть ты?
Что-то зашуршало.
— Может быть ты под кроватью???
Сердце стучало, готовое разорваться.
— Я чувствую твой страх! ВЫХОДИ! ВЫ ХО хи-хи-хи-хи…
Кровать начала двигаться в сторону, скрипя ножками по каменному полу. В тишине, с воем ветра, так продолжалось, казалось, вечность.
— Тебя тут нет? А где ты? Я тебя не убью, не бойся. Или бойся. Хи хи… хнык.
Оно заплакало детским голосом. Плакало долго, пока плач не перешёл в рёв, а затем в редкие всхлипы. Наконец, оно взвыло так, что люстра рухнула с потолка, а цветные окна вылетели, разлетевшись по комнате и осыпав её стеклом. Здесь начался настоящий ад, ветер в порывах постоянно грозился поднять моё укрыта, будто помогая существу. Треск старых досок разносился по крепости, возвращая его мёртвую жизнь.
— Где мой папа? Ты хочешь быть моим отцом!? У него было много детей, но папа плохой.
Сердце леденело. Каждую секунду, я был готов уйти в себя и рехнуться на всё жизнь, будто я мог это сделать. Адское дитё начало читать стишок:
«Кру-ци-валь всеми любимый!
Счастье! Счастье! В сердце вилы…
Игорь вафельс где-то тууут!
Игорь ли тебя зовут?»
Оно знает, что я здесь, не удивлён тому, что эта херня знает моё имя. Уже целую вечность эта херня метается по комнате, тихонько двигает кровать и всё это время, я ощущаю костлявую руку в своей голове. Десяток раз мне хотелось выйти из своего укрытия, столько же как помочь ему или убить существо, зарезав его ржавым ножом, что я до крови сжал в руке. Это сменялось тем, что во мне просыпались тёплые, отцовские чувства, я хотел обнять и успокоить его или её, а когда раз за разом я сопротивлялся этим позывам, оно входило в состояние бешенства и начинало долбить в стены так, что кирпичи крошились со стен. Чёртов эмпат, такое впечатление, что даже свистящий ветер его боится.
— Освободи меня, пожалуйся! Будь моим другом. Поиграем?
Я молчал.
— Я покажу тебе свои сокровища, у меня много игрушек.
Я молчал. Часы шли медленно, а я не произносил ни единого звука, ползая за кроватью.
Я хочу спать, ты меня утомил. Ты скучный.
Неожиданно всё утихло, в камине загорелся огонь, а на улице начал оседать пепел, тоннами оседая на земле, покрывая собой руины.
Я лежал ещё минут сорок, сжавшись как котёнок. Пора выходить? Боюсь…
Ещё час. Может быть сейчас? Ну? Сейчас? — Хихихи, а ты не пааальцем делан. Я приду ещё раз мой новый папа! Мы поиграем? Только нужно убрать эту страшную кровать. Сказали сотни разных, детских голосов и дверь со скрипом, аккуратно закрылась. Сразу же ушло это мрачное, пугающее давление извне, я выполз. Дрожащими ногами подошёл к разбитым окнам — всё как прежде, будто не было этого ночного кошмара. Море бурлило, облака начали светить ярче, а город вновь уснул. Нужно убираться от сюда, чем дальше — тем лучше. Я перекусил ещё раз вонючим мясом уже на пути к воротам, спеша покинуть это дьявольское место. Мой путь лежал вокруг горы, я должен продолжать изучать неизвестный мне мир, если я хочу выжить. Стоит найти что-то значительнее, чем ржавый нож. На обратно пути я всё же решился зайти в ещё один домик, на этот раз деревянный, странно, что в прошлый раз я его не заметил. Ландшафт и расположение построек слегка изменилось? В доме нашёл ещё одну тряпку, небольшую, но прочную. Я связал из неё подобие мешка, который перекинул за спину и завязал на груди. В мясницкой лавке выбрал большой топор мясника, меньше всего подвергшийся ржавчине и засунул его в мешок, предварительно отрезав лишнее от ещё одного куска мяса. Там же, удалось найти почти целый бурдюк, в который налил воды из сторожки перед воротами. Выходя из города, я не оборачивался, хочу забыть это место, и страшным сном описать это мало. Надеюсь, сюда больше никто не забредёт волею случая, но и люди, покинувшие Круциваль, ушли ведь не просто так, возможно и из-за паронормального явления, поселившегося в крепости. Я вышел за ворота, мной овладели смешанные чувства. За дни, проведённые здесь, я столько страдал, что успел привыкнуть к невзгодам. Я не чувствую себя сверх удивлённым, как если бы я всегда знал, что тут живёт это существо, а наткнулся я на него по несчастливым обстоятельствам. Ощущения, что я нашёл что-то родное, давно потерянное и неизвестное одновременно. Я остановился, какие сюрпризы теперь? Очередной подарок ждал под камнем, на котором я вчера сидел, там лежали два предмета: большая книжка в кожаном переплёте и кольцо в форме трёх сердец из драгоценных камней, рубины вроде… Я не торопился подбирать побрякушки. Не заметил их вчера или это появилось здесь сегодня? В книге может быть важная для меня информация, кольцо же я мог обменять на еду или продать в будущем. Брать или не стоит? В связи с последними событиями мне не очень хотелось влипать в сделку без условий. Вчера всего этого не было, кто-то оставил это здесь пока я был в руинах. — Ну давай…Набравшись храбрости, я подобрал книгу и кольцо. Для кольца соорудил шнурок, вытянув тот с бурдюка, его я всё равно в мешке тащил, прицепил на него кругляш и водрузил на запястье. Книгу я читал уже на горной дороге, незаметной для тех, кто спускался с вершины, но попадающей в поле зрения тем, кто выходил с города. Изначально, я собирался обойти горы или подняться на вершину, но слева мешало море, а противоположной стороны склон был слишком крутой, благо я заметил эту тропу. Я открыл книгу уже на несколько километров удалившись от города: «Нас три по сотне, итого — три сотниЛюбого приметив, играть захотим. Замучены были весельем владыки, В кровати спасенье найти лишь могли. Сплела воедино жестокость и злоба, Три сотни вернулись обиду тая, Душу сожрали, скальп сняли с владыки, А кожа на переплёт вся пошла. Трёхсотый, маленьким пальцем, Тыча им в кровь, написал на листе: Кольцо будет силой и властью над нами, Если тот стерпит боль и обиду извне.