Диодолты не могут иметь детей и нас стало так мало… К лучшему ли это? Рано или поздно исчезнет целый народ, хоть и проклятый. Каждый пытается выжить, не глядя правде в глаза, раз за разом утоляют не утоляемый голод. Проклятье «чиу», так назвали его. Бессмертие в обмен на вечную жажду плоти. Самое интересное, что они чувствовали метку дичи на всех людях, значит весь мир проклят? Ведь и метка, в свою очередь, тоже часть проклятия, ведь так? Интересно, вожди задумывались над этим. Хотя… вождями становились лишь самые жестокие, которые не ценили ничего, кроме крови и плоти. А этот мальчик? Он весь такой сочный! Нежное, молодое мясо, даже с костями глотать можно. Тьфу! Противно от мыслей. Может быть вот сейчас? Сейчас? Сейчас!?
Рискнуть, хотя бы раз отказаться от этого, не откладывая, не ища оправданий, ведь столько лет она к этому шла, все эти мысли, пожирающие изнутри… К чёрту всё и всех… такая жизнь — хуже смерти!
— Алана, что ты делаешь?
— Я устала от жажды…
Дрожащими руками она разрезала верёвки ножом мальчику перед ней, следом метнула ещё один в диодолта справа и кинулась освобождать второго пленного — мужчину, который пытался освободиться больше всех в рвении к ребёнку.
— Предательница! Чертовааа шлюххха! — кричал диодолт с носом, похожим на клюв ворона и круглыми чёрными глазами. Из плеча у него торчала маленькая рукоятка кинжала.
Мальчик и его отец бежали в лес, когда Алана вступила в неравную схватку за их жизни со своей стаей. Вот так, неожиданно для самой себя, она сделала облегчающий душу выбор.
Через два часа, её в цепях вели в поселение, вместе с тремя людьми и одним мёртвым беглецом, которого она освободила. Мужчина успел скрыться, а мальчишку догнали, догнали копьём, которое сейчас торчало и его живота. Похоже, это и не отец вовсе был, а она обрекла ребёнка на смерть. Он был мёртв и виновата в этом была только она… Но что было бы для него лучше? Быть сожранным заживо или уже будучи трупом? Уже неважно, её попытка противостоять самой себе и упекла её в кандалы. Что будет дальше?
Через две недели группа отлова была уже в племени, а Алана стояла на коленях перед вождём, искалеченная до неузнаваемости своими же соплеменниками.
— Ты решила обречь нас на смерть, Алана? Отвергнуть наш дар и стать предателем, это твой выбор?
От вождя мало осталось человеческого, огромные лапы, вместо рук, ноги увеличились и обрели толстую потрескавшуюся кожу. Голова стала медвежьей, а отличием были огромные, выпирающие грудные мышцы, покрытые коричневой шерстью.
— Это не дар, а проклятие, тебе ли не знать, Бруно? Я устала жрать себе подобных! Эта кровь и голод, я больше так не могу. На обратном пути я осознала, что мой выбор действительно был правильным.
— Мы были единственными, кто подобен тебе, Алана! Чего тебе не хватало в нашей жизни!?
— Да!? Ты видел их? Они могут иметь детей, вкушать пищу, что найдут в лесу, а? Сладкие ягоды, чай из листьев, ароматный хлеб и кусок жаренного мяса. Ты ещё помнишь их вкус, Бруно!? Хотел бы ты ещё раз попробовать всё это? Да они хотя бы умереть способны от старости! Мы все стали заложниками своей трусости! Я хочу всё это, поэтому я выбрала смерть, чем годами перегнивать изнутри…
Бруно внимательно слушал её, а когда она закончила, кратко произнёс: — Ты умрёшь наедине с голодом, предательница. Если бы не твоё лицемерие, мы бы знали, как найти изгнанных охотников. Сейчас же, освобождённый тобой, вероятно уже предупредил своих людей, так что смысла во всей этой охоте больше нет. Нам больше не нужно допрашивать их… — Бруно глянул на окружающих их диодолтов. — Притащите сюда этих троих!
Через пару минут перед вождём стояло трое мужчин.
— Держите её. Сейчас я покажу тебе, от чего ты отказываешься.
Вождь пнул Алану в лицо, от чего та упала на спину. Затем, взял первого пленника за волосы и перерезал ножом горло. Хлынула кров, которую он направил на лицо девушки.
— Вот так приятнее!? Это твой последний прием пищи, мерзость! — сошёл на рёв Бруно.
Девчёнка рычала и дёргалась, плевалась кровью, попавшей в горло, и тут же облизывалась.
— Нравится? Теперь уведите её к этому чёкнутому старику. Где патруль? Ведите сейчас!
Она сидела закованная в цепи в незаметной пещере у свода горы. Висг ломал дверь топором старого диодолта, с которым она так долго хотела встретиться. Больше не о чем сожалеть, уже поздно и выбор сделан. Она не сможет помочь старику и ей тоже помощи ждать не от куда, она никому не нужна, впрочем, уже давно, кроме пищи клан ничего не интересовало. Приняв свою судьбу, Алана, наконец, почувствовала себя человек, пускай немного и ненадолго. Какое приятное, давно забытое чувство…
— Ну здравствуй, Джино Лавур.
Закончив долбить дверь, Висг вошёл в проём и тут же вывалился обратно с серпом в виске.
Сказать, что Алана была в шоке, хотя да… сказать. Что происходит? Этот старик убил его!? Ей стало смешно.
— Хаха…. АХАХАХАХАХА… — Алана истерически смеялась, как те чокнутые диодолты, которые теряли разум, упившись кровью. Только сейчас ей было весело наблюдать за обидчиком с новым аксессуаром, который оставил все эти раны на теле.
— Ты это заслужил, так тебе и надо, зависимое ничтожество!
А с проёма дверей наружу вышел… человек? Она резко перестала смеяться и начала разглядывать хромающего человека, который вытащил серп из виска и начал, торопясь, обшаривать карманы. Снял мешок, который висел у Висга за спиной, заменил свой старый, что-то туда положив. Затем зашёл в дом и почти сразу вернулся. Смерил взглядом и медленно направился в её сторону так, чтобы в поле зрения попадал вход в пещеру.
— Почему на тебе нет метки дичи, человек?
Глава 7. Два рубина
Висг почти прорубил дверь, когда я всё же решился бороться за свою жизнь, чем бы это не обернулось. А чем бы, варианта два: первый — я, второй — меня.
Под домом я успел быстро облачиться во всю одежду без лишней возни. Кожанный комзол с оттенками бежевого и металлическими набойками и такие же высокие сапоги, плотно прилегающие к ногам, подошедшие по размеру, хотя сам Джино был крупнее меня, интересно…
Я думал о том, что сейчас произойдёт, о том, что прерву жизнь змея с одного удара, если повезёт. Чувство жалости? В чём оно должно заключаться, если это борьба за жизнь и гарантия моего выживания. Это честный обмен, возможно в будущем кто-то заберёт и мою жизнь.
Топор сломал дверь, которую Джино сноровисто успел запереть на засов. Висг сделал шаг, а металл уже вошёл в череп. Мгновенная смерть, у меня получилось. Буду позже предаваться самобичеванием за совершённое, сейчас нужно уходить. Я подошёл к телу, из головы тонкой струйкой сочилась кровь, расплываясь лужей, создавая кровавую шапку. Экипировка не подходила, слишком тяжёлая, с такой я далеко не убегу, особенно с саднящей ногой, из всего стоящего был только мешок, который я тут же водрузил себе за плечи и ключ от замка, выпавший с кармана.
На секунду я замер, в голове была надежда на компанию, пойдет ли старый лев со мной? Несмотря на своё же указание торопиться, я развернулся и снова вошёл в его жилище и посмотрел ему в глаза. Джино, в свою очередь, коротко, без слов, отрицательно покачал головой, я кивнул ему в ответ. Жаль, это первоё существо в этом мире, не настроенное ко мне враждебно, я вышел.
Девчонка была прикована к цепям, крепящимся к скалистой стене, вся в глубоких в крови и глубоких порезах, только ли своя там кровь? Я задумчиво оглядел её и решив, что ещё кроху времени могу оставить в пещере, захромал к ней — поторгуюсь, идея у меня зародилась, когда я поднял ключ.
— Почему на тебе нет метки жертвы, человек? — девка не стала церемониться с приветствиями и выдала мне в лоб вопрос не под стать ситуации.
— Тебя сейчас должен волновать другой вопрос, не так ли? У меня всего один — мне стоит тебя опасаться? — тоже вопрос в лоб, конечно она ответит отрицательно.
— Меня изгнал клан.
— Это не ответ.
— Хм, ты что, решил освободить меня? — окровавленное лицо стало маской недоумения.
— Нет, так нет, удачи.
Я видел как одна маска сменила другую, уже ошеломление на лице от столь краткой беседы, а я в свою очередь направился к выходу из пещеры, попутно пристёгивая к ремню неудобный серп, чтобы хоть как-то его вытаскивать, а не тащить в руках.