— Это называется прогресс, Обезьяк! Люди всегда пытаются улучшить свою жизнь всеми возможными способами. Один ты спрятался от этого пещеру!
— Ты прав в своих размышлениях и по началу все было так. Но Алун — не то место, где стоит забывать о тех существах, что намного сильнее того, что хранят внутри кристаллы. Конечно, их усиляют и комбинируют между собой, но все это искуственная и неизначальная мощь.
Сама суть заключается в равновесии, ведь когда-то любой мир заканчивается и начинается война. Только сейчас люди настолько доверили свою жизнь камням, что позабыли как пользоваться тем, что даровано им при жизни. А потом пришло то, что они назвали "катаклизм", идиоты! — начал вопить Обезьяк. — И как ты думаешь, что они сделали!? Правильно! — не дал вставить мне слово дух. — Они воспользовались своими спасительными камешками! Построили защиту! Возвели ограждения! Защитный купол! Смешно! И знаешь с помощью чего они это сделали? — я вопросительно поднял подбородок. — Они воспользовались новорождёнными детьми, в которых всегда плещется та энергия жаждущая своего развития! Извлекли души и заточили их в крисссталлы! Собрали в кучу эти силы и дали отпор "катаклизмам" — он попытался сплюнуть еще раз. — Именно поэтому я ушел, мне стало попросту противно наблюдать за разложением всего того, к чему шли многие поколения до нас. Нет никаких катаклизмов… Уже три сотни лет просыпаются те, кто спокойно дремал в своих стихиях — элементали!
— Если ты знаешь об этом, почему не предупредил их?
Ловко он сменил тему… Ничегошеньки, я помню, для меня тот ад был еще пять минут назад.
— Как научить муху не жужжать во время полета? — спросил Обезьяк и серьёзно ждал ответа.
— Никак, это физическая особенность.
— Правильно. Очень правильно. Вот и эти самоцветы теперь для всего мира стали физической особенностью и без них — жизни нет. Оторви крылья мухе и она не научится жить на земле. Будет перебирать лапками, пока ее не раздавит чей-то сапог. — он попытался влупить сапогом по земле, но из-за отсутствующего сопротивления пропал в почве по пояс. — Их были миллионы…
— Кого? — не понял я о чем он.
— Миллионы детей. Включая тебя.
— Да, я догадывался… Твой короткий видеоролик дал мне повод для размышлений. — я присел на коленки и начал выводить по пеплу пальцем.
— Что такое видеоролик? — выразил крайнюю заинтересованность Обезьяк.
— Это из моего мира, как нибудь я тебе расскажу. — я набрал пыли в руку и растер ее. Рука стала черной.
— Твой мир был построен на созданной иллюзии, лишь призрак Алуйны. Жалкая копия! Если это было у тебя, значит и здесь существует нечто подобное.
— Ты прав, Обезьяк, но я там ЖИЛ. Я там любил. Чувствовал. Привыкал к людям.
— Или бы ты жил здесь, испытывая тоже самое, но в разы многограннее.
— Сейчас это не имеет никакого значения. — я выдохнул, мне хотелось прервать разговор и уйти. — Сейчас я не хочу ворошить свои воспоминания.
— Дариус… — призрак вздохнул?
— Что?
— Обернись. — он сделал короткий пас рукой.
— Что там? — я поднялся и вытянул спину. — Пускай ты меня зовёшь моим настоящим именем, а не к которому я привык, и я даже откликаюсь, что самое главное! Но давай как-то попроще? Почему столько пафоса!?
И я обернулся. Сначала я не понял, что должен был увидеть, но затем до меня начало доходить. Возле нетронутого клочка травы в котором очнулся я, лежала скрюченная, обугленная до костей фигура одинокой девушки — Марики. Она согнулась в позе эмбриона и обугленными пальцами тянулась к моему спасательному кругу.
Я молча подошел, сел перед ней и закрыл голову руками, не в силах понять — как я мог забыть о ней? Обезьяк в этом виновен. Только он.
Беззаботная и обворжительно непоседливая девушка сейчас была обугленным, дурнопахнущим и мертвым куском плоти. Она — мертва, я — жив. И как бы я не хотел провалиться под землю и потребовать справедливости, что-то изменить было невозможно.
Еще вчера она искренне хлопала зелёными глазами с мягкими бирюзовыми белками и заплетала волосы у костра, охотно делилась своими знаниями, но не спешила рассказывать незнакомцу все, хотя бешено того желала. Я прогнал в памяти вчерашний вечер. Мое первое впечатление о ней, диалог, ее шишку на лбу, лицо, волосы, тело, костюм и искреннее недоумение — почему я не могу сходить за ее мешком один!?
Я знаю кем она была — сбежавшей девченкой голубых кровей. Ее выдавали движения и манера поведения, к тому же у путешественников вряд ли есть возможность красить ногти… Искала приключения или же пряталась от замужества? Устала от семейных проблем или укрывалась от наследства? Или же все все было куда сложнее, но спрашивать о своих догадках — поздно. Должно быть в ее образе я должен был стать героем, который принесет мешок от злобных рыбанов. Без насилия или с трофеем в виде нескольких рыбанов или речных рыб на ужин. Пускай в рваных обносках, босиком и будучи ничего не знающим о мире хамом, но героем, который бы принес блядский мешок!
— Знаешь, почему ты жив? — спокойно спросил дух, перебив мой поток мыслей.
— Имя. Я назвался им. — сухо ответил я.
— Ты смог дать отпор элементалю огня, только благодаря тому, что твоя душа еще незапятнанная самоцветами. Он попросту испугался тебя, ведь… Черт, я не знаю как это сопоставить или объяснить! Не мог понять и сам, потому такой вариант мне показался…
— Хватит! — перебил я его. — Расскажешь по дороге, — я глухо выдохнул, — Когда я попрошу!
Сначала я хотел оттащить труп хотя бы к ближайшему дереву, оставлять все так как есть мне не позволила совесть, но попытавшись поднять тело за руку понял, что ничего не получится. Конечность попросту рассыпалась в прах. Тогда я вернулся к уже разбитому мосту и отыскал сломанный почти до рукоятки стиллет. Вернулся обратно, настрогал с ближайшего дерева веток, принес к телу и старательно укрыл девушку.
— Обещаю, в следующий раз я достану тебе твой мешок. — губы сами сжались в тонкую полоску и я улыбнулся. — А представился бы я тебе Игорем.
Несколько минут спустя, с мешком на плечах я плелся в сторону леса, а затем, ускорив шаг и с трудом определив направление, с картой на перевес, направился в ближайший город — Дарванталь. Именно туда держала путь Марика.
Обезьяк услужливо молчал и парил где-то за моей спиной. Чувствует же, что виноват, захлопнул свою варежку! Я громко вздохнул.
Девушку, конечно жалко… Да, я не подумал притянуть ее ближе, забыл о ней сразу, после этой задницы… Что там, когда она лежала на земле я уже и не вспоминал о ней! Но я тащил и пёр ее на себе до самого конца. Виню ли я себя? Нет, определенно нет! Меня не готовили и не обучали действиям в таких ситуациях, да и кто бы обучал? Она умерла не по моей вине, а по воле случая или же призрака ящеро-обезьяны. Она была слабой и я аналогично прочувствовал на своей шкуре, что слабые здесь умирают.
Я — заяц, пламя — волк.
Тем не менее практика показывает, что и на волка можно огрызаться. И теперь главный вопрос: как одно лишь принятие моего имени с произношением могло так повлиять на буйство огня? Я что, могу теперь любую тварюгу так пугать?
Размышлял я об этом, но спросил Обезьяка о другом:
— Лети сюда, каспер! — Обезьяк учтиво приблизился. — Слушай, а где твой гонор, проклятия, кары? — я остановился и стал копаться в рюкзаке.
— Я уже сказал, что из меня будто характер выдернули. — как-то даже погрустнел Обезьяк.
— Вот прям так сразу? В один момент ты воняешь всеми фибрами паскудства, затем пропадаешь и появляешься молочным поросёнком?
— В свиней превращаются только Диодолты! Не сравнивай силу рода и проклятую плоть!
— Силу рода? — повторил я, — Это та неземная мощь, которая превратила тебя в обезьяньего ящера?