[Умник. Некто умный]
Прошлый «я», который и выдал версию про «память души», назвался толкователем снов (и будто сам сомневался в правильности версии). Ха, а у меня было весьма разностороннее «прошлое»! Может от этой развесистой шизофрении еще и польза какая-нибудь выйдет, кроме рубашки с длинными рукавами и комнаты с мягкими стенами?
— Это ты чужие сны толковал или свои? А то, хороша была работа — придавил подушку и монеты потекли! — язвительно заявил Ярила толкователю, на что тот не откликнулся и был обозван Подушкой (типа, за мягкость проявленную или за сонность?).
[Подушка. Некто сонный и мягкий]
Забавно, что по мере самопредставления «голосов» у меня в голове «рисовались» их образы — этакие лубочные картинки нагловатого воина-наемника Ярилы, дерзкого арлекина Умника, утонченного поэта Рифмы в мантии стряпчего, хитромудрого купца Менялы, алхимика Умника с артефакторными очками, задвинутыми на лоб. Только образ онейроманта Подушки получался не очень четким, как размытая фигура в сновидении. Мужик какой-то в балахоне, сотканном из тумана. Главное, туман — непрозрачный, а так — пусть носит, если не поддувает ничего.
Бац, и теперь у меня в голове не голоса, а говорящие человечки! Интересно, это лучше или хуже — с точки зрения психиатра?
На мой рассказ о нашем Северном царстве (оно же Нордик, оно же Кузей Иль — на иных имперских языках) и о Его Величестве Достославе 3-ем, о моем месте рождения — столичном Светлограде и моем нынешнем доме, Солиямске — человечки-«прошлые жизни» реагировали сильным удивлением.
Те названия земель и городов, которые худо-бедно припоминали сами склеротики, у меня отзывались лишь смутными созвучиями с уроков истории. Очень древней истории — многие-многие века назад. Хотя родное для Рифмы княжество было относительно «свежим» (и название не изменилось почти — был Сувар, стал Суваш) — лет двести назад оно присоединилось через династический брак к Северу.
По времени — самыми «ископаемыми» оказались предварительно Подушка и Меняла. На звание самого свежего перерождения претендовал Рифма. Зато Умник, Ярила и Циркач жили, как получилось примерно идентифицировать, вообще на других материках. Кстати, а как мы на одном языке вот говорим — на современном сиверко, «Голосе северных ветров»?
— Ты, когда сознание терять начал, похоже, частично доступ к памяти и к управлению телом нам открыл. А самый резкий, Ярила, первее других среагировал, судороги унял и на берег выгреб. Но открылась только малая часть памяти — по верхам сознания. А так, душа светлая — дело тонкое и темное, — важно изрек Умник. — Звать тебя, кстати, как, последыш юный?
— И как живешь, чем дышишь? – хохотнул Циркач.
— Сколько жен, наложниц имеется? – решил выяснить главное для себя «самый резкий».
— Неженат пока, — буркнул я. — Смород Калинов, 18 лет стукнуло, из служилого сословия, по магии — нуллус или неодаренный. Вот, окончил гимназию или школу… — заученно отбил я свою анкетную биографию.
— Прости, а Смород — родовое имя? – с вежеством уточнил Рифма.
— В таз с вареньем смородиновом в детстве нырнул, — покраснел я. Типичный вопрос в мой адрес и такой же ответ. — К родам Черной Калины или Золотой Калины мы не относимся. Но я еще создам свой род! Тогда и второй «корень» в фамилию добавится. Так у дворянских семей принято. Отец может еще дворянство выслужит, только я — приемыш, а младший брат — родной его сын. Не знаю, как оно потом сложится.
— До восемнадцати годков дожил и ни одной жены нет! Куда мир катится! Мой… будущий «я» из рода Усохшего Куста! Ладно, помогу тебе не пропасть еще раз! Еще много раз! — облагодетельствовал меня Ярила.
— От тебя даже русалка убежала, помощник! — огрызнулся я в ответ. Гостья-то и вправду пропала, как по Яриле (в моем, кстати, лице!) ударила. Спугнул кто? Или далеко от воды не могла отойти, на мое счастье?
— И каким делом ты, юнош Смород, хочешь на шашлык из ягненка зарабатывать, а тем более — на достоинство дворянское? — с предвкушением полюбопытствовал Меняла, потирая свои «образные» ладошки.
Я за время «допроса» вернул на себя одежду и, прыгая на одной ноге, натягивал на другую сапог:
— Батюшка хочет, чтоб я к нему в Управу городскую писарем пошел, — обозначил я самый ужасный для себя сценарий жизненного пути. — Но я хочу…
[Смород Калинов. И образы будущего…]
Плюмб! Бульк! Вмешалась в наш внутренний диалог речка. А из воды опять показались сисьски… тьфу, пропасть, русалка! И ее многообещающая злобная улыбочка мне категорически не нравилась, в отличие от ее… тьфу!