Сегодня я уже знаю, что это такое.
Только об этом я не напишу. Никому не скажу, даже если станут вырывать из меня внутренности. Я же ведь знаю, что они намереваются сделать. Знаю об их желании реконкисты. До самого дна просмотрел я их мрачный сон о мире, устроенном на ацтекский манер. Про империю, похожую на пирамиду, с маленькой платформой господ и множеством уровней рабов различной степени. И я должен им в этом помочь? Да никогда в жизни!
Сейчас же я обманываю их, как Пенелопа обманывала женихов – делаю вид, будто бы не знаю того, что ведаю, и ищу дорогу для бегства, ожидая подходящего момента…
Девятое января. Сердце замирает во мне при мысли о том, на что я решаюсь. И вздыхаю, вознося мысли к Богу, словно Августин, епископ Гиппона, благодаря Господу Всемогущему за все, что познал в жизни, за прекрасный мир, малой частичкой которого являюсь, за всю мудрость Божию, которой мне не хватает. Воистину, увидел я сокровища и не ослеп, познал глубочайшие истины, только те не помутили моей веры в Христа. Ибо вижу я, каким может быть мир без Него. Ведомо мне, что случилось с Каникулянами, когда теряли они веру в Абсолют, превознося выше Него культ всеобщей относительности. Так что не прошу у Тебя, Господь Мой, сокровищ земных или долгой жизни, прошу того, чтобы мне было позволено вырваться, молю, чтобы мой опыт, чтобы моим предостережениям было дано попасть в какие-нибудь разумные уши…
Вчера я, наконец-то, нашел способ выйти – на описание подземной реки, соединяющей внутреннюю часть горы с рукавом, вытекающим у ее подножия. Вообще-то силовая установка применяет замкнутый контур, но я давно подозревал, что должен существовать некий отток вод после дождей и таяния снегов, в противном случае, Циболу время от времени, затапливало бы. Сейчас я уже знаю, что вся ирригационная система, а так же озеро вокруг пирамиды должны объединяться в юго-западном конце кратера в одну реку, которая, проходя по пещерам, выводит избыток вод наружу. Окрашивая воду и бросая цветные клочки пряжи, определил я место этого оттока, оно находится там, где, у юго-западного угла, размещается пруд огромных аллигаторов, называемых "кокодрили", кровожадных стражей этого прохода.
Мне не улыбается смерть в пастях этих левиафанов, откормленных и громадных вне всякой разумной меры, которым ацтеки бросают тела пленников после того, как вырвут у них сердца из груди. К счастью, я наблюдал за этими чудовищами издавна и заметил, что проживание среди людей поменяло их привычки. Днем они греются на солнце, вечером их кормят, ночью они, в большинстве своем, перемещаются к лугу горячих гейзеров, что бьют на северной равнине, неподалеку от места взлета и посадки воздушных судов. Гадам чрезвычайно понравились эти теплые источники, и они, вероятно, откладывают там яйца. И думаю я, что, хотя много времени они проводят в пруду, вскоре перед самым рассветом наступает пора, когда, наевшись, они предаются перевариванию пищи в глубине своих ям и гротов, сторонясь текущей воды.
Так что у меня имеется желание рискнуть. Думаю, что в течение пары дней мне удастся украсть все компоненты и собрать полный костюм, предназначенный для ныряльщиков, который я видел в складах. Его спрячу неподалеку от углового зала, рядом с выходом, от которого у меня имеется ключ. Там же переоденусь и прыгну в воду. Что будет дальше? Qui vivra verra! (Время покажет! (фр.)).
14 января. О Господь на Небеси! Не рассказываю этого Тебе, ибо ты знаешь все, но только лишь в присутствии Твоем тем, кто станет это читать, если таковые будут. Ибо все пошло совсем не так, как я предвидел. Собираясь отправиться двенадцатого, я готовил все для бегства к этому сроку. Уровень воды в прудах и рвах был низким, много дней стояла засуха, даже со снежных шапок не сошло более пары ручьев. Так что я надеялся на лучшее.
Ночь с десятого на одиннадцатое января я провел с Тети. Все началось со скромного ужина, состоявшего из лепешек, которые моя женщина сделала собственноручно, растирая кукурузные зерна с моско, здешней икрой, конкретно же, яйцами крупной болотной мухи, и с острым салатом из черных бобов фрехол, заправленных перцем чили. На десерт она предложила сладкие тунас. Все это мы запивали небольшим количеством пульке. Потом Тети сбросила свою хуипил, блузу, вышитую золотыми нитями, и мы отправились на маты, долго и не обращая внимания ни на что, заниматься любовью. Давно между нами не было столь безумного соединения, в котором наслаждение, казалось, соединялось с отчаянием. Понятное дело, что тогда я и не догадывался о причинах такого отчаяния.