– Я могу не знать всех подробностей, касающихся завтрашнего дня. Я знаю историю в общем ее наброске, но в достаточной степени, чтобы знать, будто бы наша встреча обязана начать изменение в истории мира. Впрочем, о благородные, откуда у вас уверенность, будто бы, даже зная будущее, я мог бы его изменить? Допустим, я бы знал, к примеру, что, поворачивая направо, я упаду в пропасть. Желая избежать предназначения, я мог бы тогда свернуть влево, но откуда мне быть уверенным, что, двигаясь в этом направлении, я вновь не попаду в пропасть. В последствии результат был бы тем же самым, хотя подход к нему был бы несколько иным.
Ацтеки не выглядели убежденными моей аргументацией, но, похоже, моей версии не отвергали. Поэтому сейчас горячечно искал другие аргументы для поддержки своих тезисов. Нашел.
– Иногда у меня и самого возникают сомнения в отношении правильности этой гипотезы. Например, из школьных учебников мне известно, что одним из тех, кто, в момент нашей договоренности подпишут его вместе со мной, должен быть человек, о котором я знаю, что он мертв, поскольку погиб в столкновении наших сил над Мексиканским Заливом.
– Что это за человек?
– Боцман с судна "Генриетта", Хорст Вайгель, могучий рыжий мужчина, у которого обрезан язык.
– Но ведь он жив! – вырвалось из уст "пернатого", прежде чем быстрый жест Итцакойотля смог удержать его от спонтанного взрыва.
– Невозможно, – заявил я, изображая полнейшую убежденность в собственной версии. – Мне прекрасно известно, что он погиб две недели назад.
Полная превосходства усмешка появилась на губах сановника. Гортанным голосом Петлалкалькатль бросил пару слов на языке nahuatl. И через пару минут к нам привели Вайгеля. При виде его я сыграл грандиозное изумление. Впрочем я и вправду был очень тронут этой встречей. Громадный боцман, которого доставили с цепями на руках и ногоах, совершенно поседел, тело его было покрыто бесчисленными шрамами, явно следами пыток, которым его подвергли. Еще у него был выбит один глаз, зато второй горел неутолимой жаждой жизни.
Но мы не успели даже приветствовать один другого. Неожиданно раздался высокий свист. Я отметил перемену на лице верховного жреца. На нем нарисовалось беспокойство, смешанное со злостью: что-то тут прерывает прекрасно начинавшееся зрелище. Нас он отправил жестом руки, сам же, вместе с Итцакойотлем, подскочил к пульту. Оба казались возбужденными и обеспокоенными.
Три стражника подтолкнули нас в глубину коридора. Прежде, чем переборка за мной закрылась, я успел заметить на панорамной картинке клубы дыма, вздымающиеся над западным краем взлетно-посадочной площадки. Неужели…
Серебристые "тюремщики" явно испытывали страх перед Вайгелем, несмотря на сковывающие его цепи. Шагающий перед нами ацтек с открывающей все ворота булавой ступал неуверенно, наверняка чувствуя на своей спине дыхание гиганта. Второй, идущий между нами, держал руки у бедер, где висели убийственные метатели, ежесекундно он переносил свой взгляд с меня на боцмана, а с него – на меня. Третий, замыкающий нашу группу, ни на миг не опускал большой парализатор, направленный в громадного пирата.
– Мне кажется, что наши парни начали дело, – сказал я вполголоса бременцу, когда мы уже почти что доходили до наших камер. – Даст Бог, по крайней мере им что-то удастся…
И в этот момент погас свет, погружая весб коридор в бархатном мраке.
Могло показаться, что Вайгель только того и ждал.
Поначалу я услышал вскрик индейца, шедшего между нами, и сразу же после того, отвратительный хруст, издаваемый ломающимся позвоночником, и еще отзвук выстрела из парализатора. Но в короткой вспышке я увидел, что Вайгель низко наклонился, так что весь предназначенный ему электрический заряд попал прямо в лицо командиру патруля, который именно в этот миг решил повернуться. Раздался нечеловеческий вопль. Потом я еще услышал обещающее неприятности бряцание поднимаемых кандалов. Последний из эскортирующих нас ацтеков, вероятно, пытался отскочить, но Хорст угадал его намерение. Несмотря на темноту, удар достиг цели. Послышался треск переламываемых костей, грохот падающего тела. И наступила тишина.
Аварийное освещение загорелось секунд через тридцать. Все три стражника валялись мертвыми. Вайгель вырвал из кобуры старшего небольшой лазерный излучатель и перерезал с его помощью свои цепи. Мои узы он разорвал легко руками, словно то были прогнившие шнурки, а не солидная веревка из сизалевого волокна. На миг он закрыл свой единственный здоровый глаз, а потом искривил беззубые уста в чем-то, что должно было изображать улыбку.