Но тут оказалось, что у монахов имеются всего лишь две кельи для гостей: Джулио взял себе ту, что побольше, оставив мне меньшую.
– А Лоренцо…? – спросил я.
– Парень будет спать с челядью в конюшне, – объявил будущий кардинал, отнимая у меня возможность по-быстрому проверить, действительно ли любовь сеньориты Катони столь велика, как она заверяла.
Впрочем, возможно, оно было и к лучшему, так как у меня появлялось время обдумать ситуацию в ее моральном аспекте. Ибо, если серьезно подумать, кем я, собственно, был? Гурбиани, облеченным в тело Деросси, или же Деросси, нафаршированным сознанием Альдо?
С точки зрения гражданского права Деросси был вольным человеком, с сердцем, открытым истинному чувству. Боль от потери Марии уже успела в нем немного ослабеть. Впрочем, а мог ли я признавать полной связь с эрцгерцогиней, основанная на восхищении, увлеченности и безумном сексе, если таковая вообще имела место? Все время она оставалась тайной, грешной и лишенной оправы таинства.
Но – как Гурбиани – я был уже женатым, по-настоящему влюбленным в Монику. Более того, после своего морального возрождения я испытывал нежелание к двузначным ситуациям и просто-напросто опасался последствий греха. Старый Альдо, гоняющийся за всем, что двигалось и не забиралось на дерево, принадлежал прошлому (или же будущему – все зависит от точки зрения). Впрочем, скажем откровенно, мое реноме Дон Жуана было уж сильно преувеличенным, а черная – а точнее, розовая – легенда Гурбиани была, скорее, плодом пропаганды средств массовых сплетен, чем результатом реальных достижений.
В течение более чем двух десятков лет своей взрослой жизни я поначалу отчаянно искал любви, затем делал все возможное, чтобы убить саму мысль, будто бы нечто подобное вообще способно существовать. У меня бывали продажные женщины (и не важно, что гораздо чаще, чем наличные средства, эквивалентом бывала карьера, которую я мог им обеспечить), но случались – чего уж там – развратные нимфоманки, собирательницы эротических курьезов с первых страниц газет, но чаще всего: глупые гусыни, гонящиеся за гламуром и блеском сильнее, чем щуки из Лаго Азурро.
Вот только скольких из них я, по крайней мере, любил. Сколько меня увлекало? Не помню.
После ужина, состоявшего из рыбы и вина, Мазарини снова оставил меня одного, отправившись с настоятелем в монастырскую библиотеку. Я же пошел в монастырский сад, подышать ночным воздухом, надеясь встретиться с Лаурой. Правда, переходы к хозяйственным помещениям были уже закрыты на ночь. Из церкви доносился шорох молитв вечерни, прерываемый приглушенным пением псалмов. Я недолго постоял у фонтана, после чего по узкой лестнице рядом с хорами поднялся на верхнюю галерею, чтобы поглядеть на звездное небо над собой и задуматься над моральным законом в себе (Иммануил Кант должен был заняться данной проблемой более тщательно только лишь через столетие). Но, прежде чем я пришел к каким-то выводам на тему бытия, сквозь узенькую форточку какого-то из помещений, до меня донесся шепот, прекрасно слышимый, благодаря замечательной акустике.
– Одиннадцать случаев только лишь в этом месяце, восемь из которых – бесспорно документированных… – сообщал тихий, но решительный голос. – Наблюдатели пользуются различными словами и сравнениями, но соответствие наблюдаемых инцидентов заставляет задуматься, принимая во внимание, что каждый из случаев происходил отдельно, а свидетели никак не контактировали друг с другом.
– Слухи распространяются быстро, – ответил на это Мазарини.
– Мы прилагаем все усилия, чтобы они не распространялись. Нескольких священников, устроивших слишком сильный хай, мы изолировали в отдаленных монастырях. А простолюдины? Они это интерпретируют это как явление дьявола, более частое, чем ранее.
– Bene, monsignore. Продолжайте меня информировать посредством тайной почты.
Какое-то время продолжалась тишина. Потом собеседник Мазарини заговорил снова:
– Святой Отец спрашивает, когда же ему станет известно, что все это означает. Святой Официум[8] пока что не определился. Ни в одном из зарегистрированных случаев экзорцизмы не помогли.
– Остается только возложить веру в Иисуса и его Святейшую Родительницу, – буркнул Мазарини, после чего голоса удалились.
После того сон долго не приходил ко мне, и я анализировал подслушанные сведения. И выводы приходили сами. Вспыхнула эпидемия, появилась какая-то новая зараза, в отношении которой все нынешнее общество беспомощно. Но как в этом мог помочь Деросси vel Гурбиани? Словно записки из забитого всякой ерундой шкафа, из закоулков мозга я начал извлекать фрагментарные сведения о Пастере, Кохе, о принципах устройства карантинов, асептики и тому подобном. И вот когда припомнил о "Чуме" Камю, меня победил сон.
8
Святая инквизиция (лат. Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium, «Святой отдел расследований еретической греховности») – общее название ряда учреждений Католической церкви, предназначенных для борьбы с ересью.