Ну а потом прибыл мой персональный котёл, и я понял, что мне — конец. Вот теперь точно!.. Потому что котёл этот отличался от других наличием крышки, как у скороварки — причём, такой толщины, что из пушки за год не пробьёшь. Котёл притащил десяток пыхтящих от натуги чертей, которые сразу же принялись его устанавливать, в то время как ещё два десятка рогатых кинулись к краю долины и принялись таскать оттуда какую-то жидкость. Судя по неприятному душку серы, если это и была вода, то не слишком вкусная.
Впрочем, я бы уже и такой глотнул… Я упёрся правой ногой в решётку, а левую задрал и принялся пропихивать полупопие через кольцо рук — понимая, что до того момента, когда побег станет невозможен, осталось совсем чуть-чуть… Как всегда, затык случился на уровне колена — дальше у меня согнуться не получалось, а ведь было очень надо! И я упорно продолжал, наплевав на боль.
— Вот ты упёртый… — хрипло выдал варёный Ноак из своего угла. — Зачем?
— Глаза уже восстановились? — спросил я, вернув руки к пятой точке и попытавшись пропихнуть через них согнутую в колене ногу.
— Да…
— Новый котёл видишь? — спросил я.
— Ну да, вижу…
— Это для меня! — пояснил я.
Ступня проскочила, вжатая в мою задницу так, что вот-вот — и сломается копчик. Согнутая нога прошла уже значительно легче, и я победно уставился на свои измочаленные верёвкой запястья.
— Что ты им сделал? — тихо спросил Ноак, начиная понимать, что я здесь точно на привилегированном положении… Хотя вот не уверен, что в данном конкретном случае это является преимуществом.
— Да что я им только не делал… — ответил я, сосредоточенно разглядывая узел.
А узла не было. Вообще. Создавалось ощущение, что верёвки прямо на мне сплели.
Тем временем перед моим будущим котлом собралась целая толпа чертей. Главный чёрт, грозно потрясая свитком, толкнул речь:
— Братья! Сколько боли и унижений претерпели мы от этого грешника! Сколько оскорблений он нам нанёс… Но вечность с нами! И в вечности он будет страдать, искупая свои прегрешения! Смертный дурак, решивший, что убежал от нас и своего наказания. Глупый человечек, решивший, что он силен и хитёр… И где он сейчас?! Сидит в клетке! Как и другие людишки!
— У-а-а-а-а!!! — заревели в ответ черти.
А я почувствовал, как рот наполняется непонятно откуда взявшейся слюной… Желудок истерично взвыл, требуя хоть что-то в него положить… И я понял, что ему было нужно — путы! Они пахли древесиной и целлюлозой, они были такие аппетитные, такие близкие… Ноак, увлечённый наблюдением за чёртовым митингом, не сразу понял, что за спиной творится нечто странное. Он обернулся и ещё несколько секунд смотрел, как я аппетитно похрустываю путами, а потом с ужасом выдохнул:
— Да ты прям их жрёшь…
— Р-р-р-р-р! — ответил я.
— Знаешь… Если я на тебя стукну, то мне могут дать дополнительный выходной от котла… — задумчиво проговорил Ноак.
Я сглотнул верёвку, глядя, как этот кусок варёного мяса ползёт к решётке, а потом попытался его отговорить:
— А если я тебя стукну, то именно ты своим телом и откроешь мне дверь клетки, — я еле сдержался, чтобы снова не набить рот верёвкой. — И меня мало волнует, как ты себя тогда будешь чувствовать, стукачок!
Больше сдерживаться не было сил, и мои зубы опять впились в желанные волокна. К сожалению, Ноак не внял моему благоразумному совету. Он принялся хрипеть и стучать лбом об решётку, пытаясь привлечь внимание к собственной персоне, но на его несчастье — и на моё счастье! — черти слишком внимательно слушали главного… А потом верёвка, наконец, лопнула, и я освободившимися руками старательно подобрал все её обрывки.
— И вот настал час расплаты! Настал тот миг, когда наказание найдёт того, кто бегал от него! Пусть боль смоет прегрешения, пусть муки Ада обрушатся…
— Эй… Он бежать решил!.. Эй!.. Он мне угрожал!.. Вы слышите меня?..
— И восторжествует несправедливость! Пусть этот мерзкий человечек страдает вечно!!!
— Он верёвки жрёт! — в полной тишине, воцарившейся в долине, воскликнул Ноак.
— Кто там верёвки жрёт? — удивился главный чёрт, округлив глаза.
Но Ноак просто не мог ему ответить. Я, наконец, набил, как хомяк, полные щёки, уместив во рту все остатки пут, подошёл к своему соседу и выполнил угрозу, отвесив ему пинка. Ноака кинуло на дверь клетки, но замок выдержал. Я снова размахнулся и снова пнул, не обращая внимания на подвывания коварного шведа. Решётка пошатнулась, но вот дверь и не думала раскрываться. Засов, зафиксированный замком, надёжно удерживал меня в ловушке. Вздохнув над судьбой подлого предателя, я схватил Ноака за ноги, размахнулся и кинул его в дверь со всей доступной силой. И дверь…