Почти сразу открылся соседний подъезд. Прошёлся и по нему туда-обратно. Устал так, будто оббегал каждый подъезд во всём квартале. Двери не отличались почти ничем, что говорить о лестничных клетках. Я облокотился на подоконник, зачем-то внимательно оглядел цветочные горшки. Вспомнил, что некоторые оставляют под ними ключи. Приподнял — ключей не было. Снаружи начали шуметь те двое пьяниц у корабля. Через какое-то время стал раздаваться ритмичный стук. Похоже, один алкаш убивал другого. Я выглянул из окна, но оказалось, что это женщина выбивала пыль из ковра, перекинутого через турник. Было прохладно, но женщина вышла в одном халате. Она била очень ритмично и с одинаковой силой. Ковёр трясся нервно, как будто живой. Воздух был полон статических искр и её холодной ярости.
— Извините, пожалуйста, вы не видели эту девушку? — я показал ей единственную фотографию, которую успел сохранить, да и то случайно: Майя сидела с очень прямой спиной и холодно и спокойно глядела в камеру.
Перед тем как посмотреть, женщина ударила ковёр ещё раз, напоследок. Если бы у ковра была душа, то от этого удара она бы отлетела. А что, если у ковров есть душа, а у людей нет, пришла угрюмая мысль, пока я дожидался ответа.
— Первый раз вижу, — сказала женщина. Но она не посмотрела на фотографию. Или взглянула вскользь. Я подсунул ей фото к лицу, но она отвернулась.
— Она живёт в одном из этих домов. Высокая, всё время в платье.
— Не знаю, — сказала женщина. Посмотрев на меня без всякого интереса, она стала глядеть себе на ноги, рассечённые жирными синими венами. — А ты зачем ищешь?
— А это моя сестра.
— Нет у неё братьев, — быстро сказала женщина и подняла глаза. Что-то в них пробежало, быстрая тень.
— Я не по прямой линии. Как бы сводный. Подождите!
Женщина мгновенно стащила ковёр с турника и свернула в трубку.
— Извините, — сказал я, но тут телефон выскочил из моих рук, упал на асфальт, симка вылетела, и пока я всё поднимал, дверь за женщиной с широкой мужской спиной, грохоча, захлопнулась. Оглянулся по сторонам. Алкаши куда-то пропали, не было никого, только через дорогу шла располневшая кошка. Ни разу не оглянувшись по сторонам, она скользнула в дыру под домом. Я положил телефон в карман и увидел мужчину в плаще, стоявшего у автобусной остановки.
Руки в перчатках, портфель, высокий ремень на пузе, огромный рост, лица не разглядеть из-за свисающих волос. Ошибки быть не могло, я видел его на тропе здоровья, когда у меня пропал блокнот. Можно было предположить, что у нескольких человек похожий стиль, но что все они ростом с баскетбольного нападающего — в такое не верилось.
Он просто стоял и глядел на дорогу. Медленно подкатил автобус. Великан в плаще встал на ступеньку и повернулся ко мне. Дверцы захлопнулись.
Позвонил Феликс и, назвав несколько раз малышом и каким-то ещё нежным прозвищем, сказал, что мне срочно нужно зайти во вконтакте в группу стендап-клуба. Голос у него был возбуждённый как никогда, но мне не передалось возбуждение. Я залез в ванну, влил мыльной пены столько, чтобы она встала передо мной горой, и стал глядеть, как она оседает. Феликс снова звонил. «Ты всё ещё не смотришь?» Я зашёл в группу, и телефон опять чуть не выпал из рук. От нервов я стал совсем неловким.
Верхним постом стояла запись моего выступления. Это был тот стендап про рыцарей-реконструкторов. Прошло всего ничего, а я уже понимал, что он вышел провальным. Никогда не получается хорошо пошутить, когда тобой движет одно раздражение. Но когда я увидел, сколько комментариев было под ним, глаза полезли наружу. Они обновлялись раз в секунду. Первый звучал так: «Александр, вы попали в так называемый идеальный шторм. И что бы вы ни делали, этот шторм будет разрастаться». Что такое идеальный шторм? Дальше шёл просто поток угроз и оскорблений, просмотрел их наискосок: сука и мразь, пидор, морду ему набить. Сообщения стандартные, но некоторые из них больно кольнули сердце. В основном на аватарках у писавших обязательно было что-нибудь рыцарское — если уж не они сами с мечом и в латах, то какой-нибудь рыцарский герб или готический собор, или уж во всяком случае лошадь. Комментарии перекинулись и на мою стену — какие-то рисунки в дегенеративном стиле — например, корявое изображение чего-то зубастого, кажется, снова пилы, и рядом — тело и отдельный от тела кружок, вероятно, отпиленная голова. То, что голова была не отрублена, а отпилена, было особенно неприятно, я даже машинально накрыл сзади рукой шею, на всякий случай, если прямо сейчас её попробуют отпилить.
Следовало как можно быстрее врезать целебной успокоительной настойки. Это было проделано. А потом ещё раз.