- Принимаю ваше предложение.
- Ну вот. А теперь примемся за курицу, - сказал мой спутник, с удовольствием глядя на поданное блюдо.
Было, вероятно, около половины шестого, когда я вышел из автомобиля и сел за один из маленьких столиков под деревьями перед таверной Бертэн. Кресла стояли довольно далеко от уличной пыли, но можно было отлично видеть проезжавшие мимо авто. Я заказал чай с лимоном, коробку папирос и предался своему излюбленному занятию - наблюдению за окружавшими меня людьми. Сюда съехались всевозможного рода люди во всех типах автомобилей. Фривольная, очаровательная парижанка со своим минутным кавалером; она - одетая и раздушенная по последней моде; он - тщеславный хлыщ, похожий на обезьяну в своей созданной портным элегантности; обыкновенный мещанин со своим семейством; богатый купец с разодетой супругой; интеллигент с хорошенькой и скромной женой. Сюда стремились все, изголодавшиеся по свежему воздуху и по тому, что они называют жизнью. Жалкие существа - подумал я с презрением. Ни один из них не знает настоящей божественной радости жизни. Но, казалось, сама судьба захотела нанести моей философии смертельный удар: я собственными глазами увидел то, что считал совершенно невозможным.
В одном из медленно, вереницей движущихся автомобилей сидел мой враг Норман Грэй - и рядом с ним Дженет. Его продолговатое, энергичное лицо было серьезным и задумчивым, как всегда. Дженет говорила, а он слушал. Она говорила, вероятно, о чем-то более важном, чем проносящийся в это мгновение мимо них праздный поток людей. Автомобиль скрылся. Я остался сидеть, словно прикованный к месту, но думал, никто не заметил моего волнения. Ледяная рука сдавила мое сердце. На мгновение меня охватило желание, дикое и бессмысленное, швырнуть свой стакан в прыгавшего около меня дрозда. К кафе бесшумно подъехал электромобиль. Из него вышел человек, представившийся мне под именем Гастона Лефевра. Он был тщательно одет, и, казалось, только что вышел от парикмахера. Он подошел ко мне и сел за мой столик.
- Вы хорошо владеете собой, мой дорогой, - сказал он. - Но, может быть, вы не поверили своим собственным глазам?
- Мои глаза - единственное в мире, чему я безусловно верю, - холодно ответил я.
Мой знакомый погладил свою серую бороду.
- Я хотел бы сегодня выпить абсенту, - сказал он поклонившемуся кельнеру. - Позаботьтесь о том, чтобы он был приготовлен так, как я люблю. Уберите ваш чай, - обратился он ко мне - и выпейте со мной абсенту. - Я отказался.
- Алкоголь не является для меня необходимостью, - сказал я. - Конечно, он иногда меня возбуждает, но приводит обычно в плохое настроение. Скажите, что вы узнали о Грэе.
- Итак, раньше всего, - заявил Лефевр, довольный, зажигая одну из моих папирос, - я могу вас успокоить: Грэй приехал в Париж не ради вас.
- А его спутница?
- Это пока для меня загадка, - откровенно сознался он. - Скажу вам только, что это я вызвал сюда вашу жену. Я очень мало о ней знаю, это правда, но я имею в Лондоне агентов, которые уведомляют меня обо всем, происходящем по ту сторону канала, и, судя по некоторым дошедшим до нас сведениям, я пришел к убеждению, что она является единственным человеком, при посредстве которого я буду в состоянии привести в исполнение свой план. Я сейчас подробно разъясню вам его.
- Вы говорите так, словно получили мое согласие содействовать вам, сказал я ему.
- Я уверен, что вы не откажетесь от сотрудничества. Вы заработаете полмиллиона золотых франков; а вы, я думаю, не располагаете большими капиталами. Кроме того, главой ваших противников является ваш старый враг.
- Этой причины для меня достаточно. Все же я прошу вас поближе познакомить меня с вашим планом.
Мой спутник осмотрелся кругом, как будто хотел вдохнуть полной грудью свежий весенний воздух и насладиться блеском заходящего солнца. Он вздохнул с чувством довольства. Все соседние столики были свободны.
- Я расскажу вам необыкновенную историю, - сказал он.
***
В утро моего приезда я отпраздновал свое возвращение к цивилизации прогулкой по Бонд-стрит. Дул легкий и приятный ветер, по синему небу плыли белые барашки. Солнце ласково грело, воздух напоен был ароматом, струящимся из цветочных лавок и корзин уличных торговцев цветами. После двухлетнего отсутствия все казалось мне новым. Я встретил нескольких знакомых и обменялся поклонами с парой старых друзей. На углу Кондет-стрит я столкнулся с Дженет Стэнфилд. Мы, как будто сговорившись, остановились, и казалось, все вокруг нас исчезло. В последний раз я думал о ней, когда был в северо-западной Индии. Я стоял на краю бездонной пропасти, для безопасности привязанный за пояс к корням маленького дерева. Огни бивуака бросали фантастические отблески в черную глубину передо мной. Небольшая группа проводников в экзотических костюмах тихонько напевала какую-то песню. В почти неземной тишине загадочное лицо этой женщины, ее холодные, но все же тоскующие глаза, всегда раскрытые для поцелуя и все же неподатливые губы, всецело овладели моими мыслями. Я уснул лишь под утро, и все время меня мучили кошмары. И вот я стоял против нее - в ней ничего не изменилось; та же тайна мерцала в ее глазах и улыбке.
- Сердечно приветствую вас на родине, сэр Норман Грэй, - сказала она.
- Спасибо, - ответил я. - Я вернулся только вчера вечером.
Она испытующе посмотрела на меня.
- Вы чудесно загорели. И похудели немного. Вы подвергались опасностям?
- Только таким, на которые я шел добровольно. Я был 8 месяцев в Месопотамии, а остальное время в Индии.
- Газеты писали о вашей охоте на диких зверей. Признайтесь, друг мой, была она так же занимательна, как охота на людей?
- Каждый род охоты дает особые ощущения. Но не забывайте, я давно охочусь на людей только, как любитель.
Она улыбнулась.
- Значит, это является причиной того, что вы оставили в покое моего мужа?