- Друг мой, - сказал он, - я очень ценю все ваши заботы обо мне, но все же подумайте о том, что мне уже 70 лет, и проживу ли я два лишних года или нет, не имеет особого значения. Что же касается моей чести, - никакой враг не может запятнать ее. Если я окружу себя телохранителями, как вы предлагаете, я буду чувствовать себя, словно запертым в оранжерею и буду думать, что во мне лишь искусственно поддерживают жизнь. Я знаю, без меня будет трудно привести в исполнение некоторые из намеченных нами планов и отношения между Англией и Францией от этого пострадают. В один, два месяца все будет приведено в порядок, для вас начнется новая эра, и в течение этих нескольких месяцев я охотно соглашусь подвергать себя опасности. Я не желаю, чтобы за мной шпионили.
- Но это делает вражеская партия.
- Если я кого-нибудь из них поймаю на этом, - был горячий ответ, - я его подстрелю.
Все же в течение ближайших трех дней я непрерывно наблюдал за великим государственным человеком с раннего утра до поздней ночи. Я сопровождал его, о чем он не имел ни малейшего представления, во всех его ночных прогулках, против которых так восставали его друзья. При этом я мог наблюдать, как великодушен он к бедным, которым помогал не только деньгами, но и добрым словом.
Молоденькая, очень красивая девушка с большими черными глазами остановила его однажды вечером и рассказала ему какую-то трогательную историю. Она хромала и все время указывала на свою ногу. Лютард подозвал фиакр. Она сжала пальцами его руку, словно желая опереться на нее. Я находился достаточно близко, чтобы заметить, как крепко она сжала ее и как засверкали при этом ее глаза. Он повел ее к фиакру. Я слышал ее умоляющие слова. Если бы он согласился немного проводить ее! Но Лютард серьезно покачал головой. Он уплатил кучеру, поклонился девушке и ушел. Я увидел, как выражение ее лица сразу же резко изменилось. Это была ловушка, которой ему посчастливилось избежать. Более тревожные минуты пережил я ночью, когда он возвращался домой. Я видел, как четыре темные фигуры следовали за ним, и я видел поджидавшее на углу авто. Осторожность вынудила меня предупредить их, каковы бы там ни были их намерения. Услышав выстрелы, прозвучавшие над самыми их ушами, они обратились в бегство. Я показал свой значок подоспевшему полицейскому, и он тотчас же подозвал машину. Лютард, убедившийся, наконец, что его враги не шутят, послушался моего совета, и я остался при нем в качестве его секретаря.
Следующие два-три дня были совершенно спокойны. Потом случилось то, что мы давно уже предвидели. Это произошло в 6 часов вечера, когда я сидел в комнате Лютарда у письменного стола, делая вид, что просматриваю какие-то бумаги. Слуга принес письмо, которое министр быстро прочел и передал мне. Оно было написано на бланке министерства иностранных дел и подписано занимающим один из важнейших постов лицом. Смысл содержания был приблизительно следующий:
"Податель сего письма заслуживает абсолютного доверия. Ему поручено устно передать очень важное сообщение, и в интересах обеих сторон отнестись к этому с серьезнейшим вниманием".
- Навряд ли это письмо подделано, - сказал Лютард.
- Так, по крайней мере, кажется.
- Впустите человека, принесшего это письмо, - приказал Лютард своему слуге.
Маленькая случайность явилась причиной того, что я вернулся к своему шпионскому посту, как называл это господин Лютард. Я хорошо сделал, так как, к моему удивлению, в комнату вошла Дженет.
- Вы привезли это письмо, мадам? - спросил он, держа его в руках.
- Собственно, привезла его не я, - ответила она, опустившись в кресло, которое он предложил ей, и слегка склонившись над его письменным столом.
- Сюда должен был прийти мой муж. Он передал бы вам одно устное сообщение, составляющее его миссию, но вчера вечером с ним снова случился припадок его старой болезни - подагры - и он совершенно не в состоянии пошевельнуться. Он поручил мне попросить вас, принимая во внимание серьезность событий, оказать ему честь своим посещением в его отеле. Он очень сожалеет, что вынужден просить вас об этом, но врач запретил ему вставать с постели; вот свидетельство от врача.
- Я сейчас же поеду к нему, мадам, - сказал Лютард, кладя в сторону присланное ею письмо.
- Внизу ждет авто, которым я сюда приехала, - продолжала она, - но вы, вероятно, предпочитаете поехать в вашем собственном?
- Это не обязательно. В каком отеле вы остановились?
- В гостинице "Наполеон", на улице Траншар.
Министр отступил на шаг. Я тоже был поражен. Этот квартал пользовался в Париже самой дурной репутацией.
- Но, сударыня, - сказал он, - местность, в которой расположена улица Траншар, ни в коем случае не подходящее...
- Да, поэтому-то мой муж так сожалеет, что вынужден пригласить вас туда. Лицо, приславшее моего мужа, очень озабочено тем, чтобы никто в Париже не знал о его приезде, и мой муж намеренно выбрал эту гостиницу, в которой он часто останавливался во время войны, когда работал тайным агентом. Но если вам все-таки неприятно показаться в этой местности, он готов приехать сюда в санитарной карете.
- Этого я не могу допустить. Я, само собой разумеется, поеду с вами.
Он позвонил.
- Проводите эту даму к ее машине, - приказал он вошедшему слуге, и тотчас же принесите мне пальто и шляпу.
Подходя к двери, Дженет прошла совсем близко от меня. Она была снова такой, как раньше. Спокойная, уравновешенная, рассудительная. Ничто не выдавало ее радости по поводу успеха. Она играла роль озабоченной супруги, принявшей важный шаг ради своего мужа.
Когда она ушла, я вышел из своей засады.
- Что же? - сказал Лютард, вопросительно поглядев на меня.
- Все в точности совпадает с моими предположениями.
Лютард, бывший по природе чрезвычайно доверчивым человеком, посмотрел на меня с изумлением.
- Вы хотите сказать, что эта женщина обманывала меня?
- Это жена известного английского преступника. Все, что она вам рассказала, кажется вполне вероятным, и все же эта история совершенно невозможна. Где письмо, которое она принесла?