Подтянув поясные шнурки на штанах и застегнув китель на все пуговицы, вчерашний офисный работник сразу почувствовал себя как-то более значимо. Все-таки военная форма придает человеку некую уверенность. Мужики тоже гордо вышагивали друг перед другом, и не узнать было вчерашних деревенских увальней. Попаданцу, глядя на них, казалось, что кто-либо сейчас обязательно эдак важно произнесет что-нибудь типа: «господа офицеры».
Пока завтракали, интендантский обоз отправился своей дорогой. Увезли они с собой и раненого подпоручика. Единственное, что сказал лекарь, закончив вчера возиться с его раной, было, – я не удивлюсь, если господин подпоручик выживет.
Проводив обоз, старшина принялся поторапливать новобранцев. Их облачение в воинскую форму, наверное, повлияло и на него. Он орал теперь, как настоящий армейский старшина на настоящих несмышленых новобранцев.
– А ну, пошевеливайтесь! Ить, тележитесь, аки бабы беременные, – орал он, взобравшись в седло и взирая на засуетившихся мужиков сверху. – Вы теперича славные воины Государства Российского, а не татарва неорганизованная.
Мужики суетливо собирали свои заплечные мешки, запихивая в них снятые гражданские шмотки.
Денис растерянно смотрел на свою бывшую одежку. Мешка у него не было, а расставаться с частицей потерянного мира не хотелось. В конце концов сложил кроссовки и джинсы в ветровку. Шнурками от тех же кроссовок связал ворот и подол, и получилось подобие сумки с застежкой на молнии. Связанные друг с другом рукава вполне сошли за наплечный ремень. С удовлетворением осмотрев получившуюся сумку, перекинул рукава-ремень через плечо и присоединился к толпе мужиков, пытающихся изобразить некое подобие строя. Оценив свой рост, а был он повыше остальных, прошел на правый фланг.
– По ранжиру становись! – шутливо крикнул Денис, вспомнив школьные занятия по ОБЖ.
– Ась? – вопросил в наступившей тишине чернявый.
Попаданец сперва даже не сообразил, отчего вдруг стало так тихо. Но потом до него дошло, что это всего лишь перестал орать старшина. Рыжий, подняв брови, с удивлением взирал на него. И неизвестно, чего в его взгляде было больше, удивления или подозрительности. Солдаты, которые, навьючив походным скарбом свободную лошадь, подключились было к наведению порядка в строю, тоже смотрели на Дениса с интересом.
– Вась, – слегка смутившись, ответил он в рифму, на «ась» чернявого. – Тебе, коротышке, место в конце строя, на левом фланге.
– Чевой-та в конце-то? – возмутился тот.
– Товой-та, что ростом не вышел, – подтолкнул чернявого один из солдат. – А ну геть куда сказали!
Старшина так больше и не орал. Солдаты расставили новобранцев и погнали гуськом к броду. Оказавшись на другом берегу, двинулись вверх по течению. К обеду вышли к месту, где в дорогу, тянущуюся вдоль берега, вливалась другая с запада. Здесь отчетливо были видны следы прохождения большой колонны. Поля по обочине были вытоптаны метров на пять. Не останавливаясь, прошли еще несколько километров.
– Коли на Масловку идем, – подал голос один из рекрутов, тот что метко мог метать каменюки, – то вот по этому своротку ближе будет.
Старшина с недоверием посмотрел на заросшую бурьяном тропу.
– Чего ж тогда дорога-то такая не ежжанная? – спросил он советчика.
– Дык, она по оврагам да по подлескам идет. С телегами только до Новоселовки можно, а далее никак. Но мы-то пройдем запросто. Гдей-то верст за пять до Масловки на тракт выйдем.
– А в ентой Новоселовке сидят безвылазно, коли дорога вон заросла вся? – не унимался старшина.
– Ды то хутор был в два двора. У прошлом годе погорели они, да и не стали отстраиваться. Ушли к родне в Масловку, – пояснил мужик.
– Чего ж не стали отстраиваться-то? Ить, вишь, всех в города тянет. Так и на земле никого не останется, – проворчал Григорий. – Ну, коли говоришь, пройдем, тогда сворачиваем. Нам все ж поспешать надоть.
Вскоре засеянные поля кончились, и потянулась обычная степь, местами пересеченная оврагами да редколесьем. К полудню дошли до Новоселовки. Вернее, до того, что от этого хутора осталось. А остался лишь колодезный сруб да черные пригорки пепелищ на месте бывших построек, кое-где уже поросших свежей зеленью. Один такой пригорок венчал выбеленный дождями и солнцем лошадиный череп. В одной из глазниц жутковато желтел цветок одуванчика.