— Обезьяны так делают, — кивнул ягд Гаредда, — странно, что им сражаться за мяч приятнее, чем сражаться за наших женщин, как это делает штурман Дыбаль.
— Штурман Пыпаль, — поправил его ягд Слепех и добавил, — Пыпаль, в переводе на кумит, означает птичий помёт. Как дела, Пыпаль? — ягд Слепех с оскорбительной ухмылкой похлопал проходящего мимо него Дыбаля по плечу, причём последний удар он нанёс со всей силы.
Дыбаль пошатнулся.
— Что это было? — он остановился, лицо его покраснело, а руки сжались в кулаки.
Он выставил ногу вперёд и начал отводить руку для удара.
— Эй, ты что?! — стоящий неподалёку Кроззек, схватил Дыбаля за рукав, — за нападение на ягда смерть — приговор трибунала.
— Как не стыдно? Эти люди сражаются против нашего врага, и если бы не они, мы проиграли бы войну и были рабами, — с укоризной в голосе сказал Кроззек.
— Я не просил их воевать, — ответил ягд Слепех.
Кроззек оттащил красного от ярости Дыбаля и закрыл его от двух узких чёрных щелей глаз ягда Слепеха.
— Он провоцирует тебя из-за Шиелы, ведь он за ней ухаживал, а она ему отказала. Теперь он хочет ей несчастья через тебя — ты подходящая мишень, — прошептал Кроззек.
— Что, сказать нечего? — глядя, как уходят в галерею под трибуной Дыбаль с Кроззеком и Шиелой, спросил ягд Слепех.
— Не красиво раскрылся ты, ягд, теперь в бою спиной ко мне не повернись, ни за что не ручаюсь, — приподнимаясь с травы, крикнул Уайтгауз.
Вокруг Уайтгауза сидели на корточках медики и массажными машинками разгоняли на его теле кровоподтёки. Экзоскелет стоял рядом, как железная абстрактная скульптура.
— Это угроза? — резко спросил ягд Гаредда и медленно парящие вокруг телекамеры, повернули синие зрачки, распознав интересное для публики слово «угроза».
Заметив, что Кроззек машет руками, будто пытается гасить огонь, Уайтгауз лёг на спину, закрыл глаза, и ответил фразой:
— Это не угроза, а видение мира, принесённая ветром для утомлённых жизнью.
— Освобождайте поле для других, — с видом земного футбольного тренера ягд Цкуголь стал ходил среди подопечных, всячески их торопя; одного задевал носком ботинка по подошве, другого плечом, третьего хлопая по спине.
— С удивлением отмечаю, что технологии в спорте более эффективны, чем технологии военного госпиталя — странно, — сказал он медику.
После этого у них завязалась беседа о прогрессе, о спорте, войне, как о поле медицинских инноваций. При этом медик сделал диагностику суставов и мышц капитан-командора через комбинезон и заявил:
— Вы один в порядке, ягд командор.
— Вот, что значит опыт, — ответил ягд Цкуголь и объявил, — экипажу даю свободу занятий и передвижений до начала награждения!
Маклифф и Айдем похлопали в ладоши.
— Их надо в клетках держать, а не свободу давать, — сказал ягд Слепех.
Спотыкаясь и ворча, он в сопровождении ягда Гаредды, двинулся к выходу, где висел над плитами стоянки челнок:
— С Кроззехом надо поговорить и наставить на путь Натоотвааля. Забыл, простак, кто такие наёмники, а кто такие граждане. Из-за таких слюнтяев наши планеты заполонили метисы. И Шиела мне надоела.
— Кроззек странный, — согласился ягд Гаредда, — но отличный специалист.
— Это уже ничего не меняет.
— Что уже не меняет? — насторожился ягд Гаредда.
— Пошли, съедим что ни будь из местных блюд и в месте, где собираются ягды, а не сброд.
Телекамеры исчезли, медики разошлись, а обслуживающий персонал начал готовиться к новой игре. Уайтгауз в сопровождении толпы бывших коммандос — земляков из Нью-Йорка, отправился осматривать достопримечательности. Коммандос были инвалидами на лечении и реабилитации; у одних были вшиты искусственные органы, у других имплантированы конечности, некоторые состояли только из головы с туловищем на гравитационной платформе. Основной достопримечательностью являлся кабачок «Новая Калифорния», печально известный драками и убийствами. Тут собирались земляне, по разным причинам оставшиеся на Тератонне, и мулаты — дети от смешенных браков между людьми и натоотами, или между людьми и ваалами. Сюда приходила и безработная молодежь из местных, ищущая романтики, дармовую выпивку и беспорядочный секс. О похождениях в компании болельщиков, Уайтгауз потом рассказывал с неохотой. Песни, танцы, спортивные речёвки, угощение пивом и жареным белком разного вида — вот, что по его словам было до момента, пока не кончились кредитки. К стадиону для посадки в челнок он явился в сопровождении четырёх патрулей службы внутреннего порядка. Было ясно, что время он провёл более бурно, чем описывал.