Выбрать главу

Двумя короткими перебежками, хлюпая по воде, он пересёк пространство, отделяющее его от грота. В висках бешено стучала кровь, в горле застрял горький ком от напитка, а камушек, попавший в ботинок, невыносимо давил на щиколотку. Сознание смотрело на мир как-бы из тоннеля и фокусировалось на единственно важном — входе в грот.

Другие астронавты побежали за ним не таясь, понимая, что если ущелье под наблюдением, то бросок Уайтгауза наверняка заметили и сейчас может произойти всё, что угодно. Например, жужжа электромоторами, могут отъехать в сторону люки, крашенные под цвет базальта, после чего в фигуры людей мёртвой хваткой вцепятся зрачки крупнокалиберный пулеметов и огнемётов под управлением компьютеров. После этого атакующие превратятся в разлетающиеся в разные стороны куски мяса и костей, фонтаны кровавых брызг, а затем в пылающие кляксы. Понимая это, все торопились миновать открытое место, прижаться спиной к скале справа и слева от входа, оказавшись в мёртвой зоне оружия базы.

Уайтгаузу всё время казалось, что он в Анкаре, только что вывалился из бронетранспортера, подбитого арабской артиллерией с левого берега Кагутхане, и единственная возможность остаться в живых — бежать на пулемётные точки исламистских десантников в сторону бетонного парапета набережной, в мёртвую зону для пуль. Уайтгаузу представлялся запах жжёной резины и человеческой плоти, режущая боль от осколков и ушибов, прилипший к зубам язык, свист и тиканье пуль. Горит район Бейголу, с рёвом проносятся дымные полосы реактивных снарядов, рокочут вертолёты, в развалинах скрежещет гусеницами бронетехника, в тактическом наушнике связи слышатся проклятия и панические крики, призывающие отступать. Через громкоговорители арабы передают песню Элвиса Пресли «Onli You». Она, по их мнению, должна сломать психологический настрой пехоты NATO, и вызывать мечты о доме.

Видения войны мелькнули как объёмный художественный фильм на ускоренной перемотке. Уайтгауз даже не осознал, что вошёл под своды грота и внутри него горит ожесточённое желание уничтожить врага. На всякий случай он не особенно изящно кувырнулся через локоть и откатился к стене. Положив палец на спусковой крючок подствольного гранатомета, замер. В пространстве, похожем на тоннель метро, он готов был встретить и жерла автоматических пушек, и рвущиеся в лицо струи напалма, и облака отравляющих веществ. Но впереди была чёрная пустота. Мелкие камешки и песок сыпались за шиворот и на лоб, и самое странное было то, что он до сих пор был один.

Наконец, беззвучным приведением, появился Саурно. Индеец опустился на корточки, опёршись на автомат и показал кулак. Этим универсальным жестом, обозначающим единство, он объяснил, что с Уайтгаузом он будет до конца. Прошло минут десять. Машина не появлялась.

— Айдем решил перестраховаться и не пошёл? — сам себя спросил Уайтгауз.

Послышался шорох, и о его ногу споткнулся и рухнул Маклифф:

— Айдем послал узнать, что происходит? Он считает, что мы должны отойти.

— Здесь ничего не происходит, вибрации, гул и скрежет, — ответил Уайтгауз, наблюдая, как тело Маклиффа, лежащее на слое невидимых камней, оказалось в нескольких дюймах от видимой опоры. Маклифф висел в воздухе, левитировал как святой дух.

— Скажи им, что если они не придут, я пойду в атаку с Саурно, — сказал Уайтгауз, — если здесь свои, нам ничего не сделают, а если враги, то мы принесём больше пользы в коротком пехотном бою, чем за годы полётов на орбите. Может быть.

— Жди нас, — Маклифф посмотрел на Уайтгауза как на сумасшедшего, и ушёл. Прошло ещё минут десять. От лежания на камнях стало затекать тело, холод пробрал до костей. Хотелось пить, но вода осталась в рюкзаках у ручья. Уайтгауз стал жевать листочек коки и так слегка заглушил жажду и ломоту. Он знал, что снаружи идёт спор между сторонниками и противниками нападения. Это был тяжёлый выбор. Он и сам начал сомневаться, надо ли было так, без подготовки, с одним лёгким оружием это делать. С другой стороны, они шли к ущелью «готовые ко всему» и это «всё» настало.

— Вперёд! — мимо Уайтгауза с грохотом и лязгом пробежал фон Конрад, — не дадим им опомниться и закрыть тоннель!

Выбор был сделан.

— Давай! — за полковником двигался Айдем и Маклифф.

Дыбаль передвигался мелкими перебежками, пригибаясь, семеня ногами, словно ниндзя из японского фильма. Уайтгауз и Саурно двинулись вперёд. Они довольно долго бежали почти вслепую, спотыкаясь, сворачивая в боковые тоннели, то узкие, словно вентиляционные штреки, то широкие, как шоссейная дорога. Стены и своды были ровными и гладкими, почти отполированными. Повсюду тянулись провода и кабели, трубы, воздуховоды, мерцали оранжевые светильники. Иногда попадались таблички с непонятными символами, ящички управления и контроля, панели, приборы незнакомого вида, похожие на миниатюрную оптику. Со стен и сводов сочилась вода, текла маленьким ручейком в сторону выхода по жёлобу. Такое водоотведение оставляло надежду отыскать дорогу назад. Астронавты на бегу разбивали и повреждали прикладами, ногами, руками пульты и оптику, оставляя за собой осколки, скопы искр, запах горящей изоляции. Через четверть часа сумасшедшего бега, они ввалились в зал, и остановились; высоченный свод здесь поддерживался колоннами, оставленными при выемке породы, между колоннами в капельках конденсата стояли огромные машины с ковшеобразными агрегатами, напоминающими рты насекомых. Золотисто-стальные обтекаемые корпуса их не имели швов, клёпки, рычагов или панелей управления — только гладкая поверхность. Никаких надписей, номеров, товарных марок, как это обычно можно увидеть на земной технике.