Пока отец был на работе, за его кормление отвечала наша бабушка, мать отца. В семье и среди соседей её больше звали бабулей. На меня возложили задачу вовремя выводить собаку погулять. К этому поручению я относился с особым пиететом. Надевал на Рекса ошейник, давал немного попить перед прогулкой, брал собаку на плетённый из кожи поводок. Как учил меня отец, готовясь к выходу, я каждый раз произносил слово «гулять». Вскоре Рекс хорошо усвоил значение этого слова и каждый раз с волнением и ожиданием садился у входной двери.
Вообще Рекс рос очень красивым и эмоциональным щенком. Мы даже не обращали внимания, что его внешние данные не совсем соответствовали стандарту, тем более что о таковых мы даже понятия толком не имели.
Рекс очень возбуждался, повизгивал, вертелся вокруг ног отца, когда тот стал натаскивать его на полевую птицу, брал ружьё и выходил с ним за город. Несколько раз за компанию брали в поле и Найду. От более опытной собаки молодняк лучше перенимает премудрости работы в поле. На первых уроках ружьё служило тому, чтобы молодой пёс привык к внешнему виду огнестрельного оружия. А стрелять стали чуть позже, приучая подросшего Рекса не пугаться неожиданной пальбы. Вначале выстрел был сделан чуть поодаль, когда собаки были заняты рысканием по низким зарослям луговых трав. Услышав выстрел, Найда стала как вкопанная, вскинула голову, осмотрелась. Рекс больше смотрел на её поведение, чем на то, что происходит вокруг. Потом стрельнули ещё раз, совсем близко. Отец с гордостью заметил: «А наш Рекс-то молоток! Не испугался».
Кстати сказать, у отца тогда было тульское курковое ружьё с горизонтальным расположением стволов 16-го калибра. Добротная машина, в самый раз для охоты на птицу и мелкого промыслового зверя, вроде зайца и лисы. Крупных хищников в наших угодьях не водилось, но по привычке отец всегда имел в патронташе две пары патронов, снаряжённых пулями и картечью. Так, на всякий случай. Вдруг нарвёшься в лесу на раненого кабана, хотя на кабанов тогда охота была вообще запрещена. И тем не менее бережёного Бог бережёт.
Выход в поле по-настоящему, на охоту также состоялся с Найдой. Учуяв, а потом и увидев перепела, она делала прекрасную классическую стойку. По команде «Пиль!» бросалась на дичь, а после выстрела не кидалась бежать напролом, а внимательно смотрела, куда падала добыча, и только по команде охотника бросалась за ней. Если это был подранок, она без труда находила его и, взяв в пасть, с гордо поднятой головой несла хозяину. За такую работу собака непременно принимала похвалу.
Это была начальная школа для нашего Рекса.
Вскоре он усвоил, что за дичью, даже если это утка и упала она в воду, надо пускаться вплавь и выносить на берег, к ногам охотника. А плавать он любил. Если вода оказывалась где-то поблизости, наш пёс непременно в неё забирался. У Рекса были отличные врождённые инстинкты. Тонкости и премудрости ремесла он осваивал легко и свою работу выполнял с азартом и старанием. Если же по какой-либо оплошности стрелок «мазал» и дичь уходила, весь его вид красноречиво показывал, насколько он расстроен и осуждает охотника за зряшный выстрел. К счастью, наш отец редко промахивался, и каждый его выстрел означал, что дичь взята, что в охотничьей сумке станет на одну птицу больше. Вид добычи Рекса настолько радовал и возбуждал, что он нет-нет да и подбежит к идущему охотнику, на какую-то секунду приподнимется на задние лапы, обнюхает ягдташ, а то и лизнёт окровавленную птицу.
Была у Рекса привычка не сразу отдавать поноску охотнику, любил он её немного помять, обнюхать и вдоволь насладиться. Отцу стоило некоторых усилий отучить собаку от этого.
Рекс отлично работал и по перепелу, и по куропатке, и по водоплавающей птице. Он всё новое воспринимал с интересом.
Был такой курьёзный случай. Отправились мы на очередную прогулку к реке. Отец с Рексом пошли на заливные луга погонять бекасов, а я достал свою немудрёную удочку с самодельным поплавком и уселся на берег возле заводи. За полчаса я успел поймать двух пескариков и плотвичку. В это время вернулись охотники. А у меня как раз кто-то клюнул, не очень крупный. Поплавок задрожал, слегка подпрыгнул и медленно пошёл в сторону — началась проводка. Рекс увидел это и с особым интересом стал наблюдать. Я поспешил, сделал подсечку, но без успеха. Рыбка сошла. Поправив червя на крючке, снова забросил. Это заинтриговало собаку. Рекс инстинктивно понимал, что рыбалка — это та же охота, но пока ему не понятная и не известная. Когда поплавок в очередной раз зашевелился, пёс напрягся, припал к земле. Я выдержал паузу и подсёк, уже лучше. По тому, как леска натянулась, он сообразил, что там кто-то есть! От восторга Рекс вскочил, всё ещё не понимая, что же это за существо, так не похожее на привычную пернатую добычу, и что же он, охотничий пёс, должен теперь делать. На крючке сидел совсем небольшой голавлик, каких мы меж собой называли гвоздиками. Я осторожно снял рыбку, бросил на траву возле реки, чтобы собака смогла обнюхать улов. Рекс ринулся было к голавлику, но тот энергично подпрыгнул, потом ещё раз и плюхнулся в воду. От досады и скоротечности события Рекс несколько раз тявкнул, с укором посмотрел на меня, потом — на отца. Отец погладил его по голове, потрепал за шею, успокоил ровным, уверенным голосом: «Фу! Нельзя! Это не для нас с тобой, дружище».