— Госпожа магичка, а вы меня еще учить будете? — с набитым ртом проговорила она.
— А надо? — усмехнулась я, обсасывая куриную косточку.
Оли неожиданно смутилась:
— Если можно… Вы хорошая и линейкой не деретесь, как учитель Ронд, даже когда в кабаке переберете!
Я чуть не подавилась… Какой наблюдательный ребенок! Ну и как ее, такую наблюдательную, куда-то отправить?!
— А я тоже хорошая буду! Честно-честно! — продолжала убеждать Оли, не подозревая, какие мысли бродят в моей бедовой голове. — Слушаться буду! И ем я мало! А еще убирать могу…
— Вот убирать, наверное, все-таки не стоит, — усмехнулась я, припомнив разгромленную лабораторию.
— Я вам во всем, во всем помогать буду!
— Ну хорошо, хорошо, — я невольно рассмеялась над такой горячностью. Ишь, как понравилось приблуде: глазищи сверкают, моська умильная. Разве что не мурлыкает, а так — чистый котенок. Можно и поучить немного. Все равно в Приют ей пока нельзя.
— Честно? Берете меня в ученицы?
— Честно. Беру тебя в ученицы, — усмехнулось мое расслабившееся от сытного ужина высочество. — Ешь давай.
Ответом мне послужил радостный визг. Пожалуй, только стол помешал найденышу немедленно повиснуть у меня на шее. «От этих прыжков ее, кстати, надо будет отучить в первую очередь», — подумала я, лениво почесывая предплечье.
— Я буду все-все делать! — вещала она, пока я потягивала вино. — Все книжки выучу!
— Посмотрим.
— Честно-честно! — Оли энергично закивала.
«И за столом себя вести тоже придется учить, — мысленно добавила я, глядя как девчонка огромными кусками заталкивает в рот хлеб, умудряясь одновременно еще что-то говорить и чесаться. — Кстати, что это мы чесаться начали в унисон? Приблуда притащила в мой дом паразитов?!»
Мое обеспокоенное высочество незаметно стряхнуло с пальцев несколько плетений, но никаких кровососов в радиусе десяти метров не оказалось. Я облегченно выдохнула: только блохастого ректора в Академии стихий и не хватало.
Поймав себя на том, что начинаю клевать носом прямо за столом под щебетание мелкой, я отослала ее спать и, велев духам прибраться, поплелась в спальню. В ифитовы кущи все дурацкие ректорские дела. Кому я что докажу, если завтра отрублюсь в кабинете?
День не задался с самого утра. Для начала я умудрилась проспать. Потом мое сонное высочество, начисто позабыв о раскиданном в холле тряпье, запуталось в каких-то лентах и в портальную арку влетело головой вперед. Хорошо, хоть волочащиеся за мной кружевные панталончики я заметила до того, как открыть дверь явившейся Карне. Она, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность, положила на мой стол очередную охапку свитков и гордо удалилась. Не успела я обрадоваться, что сегодня обошлось без нудной лекции о «бедных» чернаках, как пришел мой горе-ассистент. Этот крутился вокруг меня минут сорок, мыча что-то невразумительное и заглядывая в глаза, пока я не указала на дверь в довольно грубой форме.
Избавившись от зануды, мое скворчащее от злости, как сало на сковородке, высочество снова уселось за стол и развернуло первый свиток.
— Нумерология. Гадость какая, — бормотала я себе под нос, просматривая планы лекций, принесенные Карной на утверждение. — Психоматрица… Кармические числа… Нумерологический анализ слов… Кармическая ось… Кармический домкрат… Стоп! Какой еще домкрат?! А… Это квадрат…
Я никак не могла сосредоточиться. Мало того что мое склерозное высочество давно позабыло те ничтожные крупицы нумерологии, которые, впрочем, никогда толком и не знало, так еще и где-то в затылке угнездилась тянущая, неприятная боль. И ни обезболивающее зелье, ни аналогичное плетение на нее не действовали.
Продираясь сквозь полупонятные термины нумерологии, я невольно потирала больное место, но боль и не думала уходить, скорее, усиливалась. Поэтому, когда на высокой ноте вдруг запищал кристалл связи, мое одуревшее высочество чуть не взвыло. Естественно, мой ответ был далек от норм светских приличий:
— Что?!
— Твои манеры, дорогая сестра, ухудшаются с каждым днем, — насмешливо проговорил Макса.
— А не надо было сажать дорогую сестру на ректорскую цепь, — огрызнулась я. — С кем поведешься, как говорится. А манеры — последнее, чего можно набраться у студиозов.
— И ты, похоже, набралась на всю оставшуюся жизнь, еще когда сама носила мантию студиоза, — рассмеялся брат.