Окончательно я пришла в себя только через несколько часов в своих дворцовых покоях. За окном уже вовсю чирикали птицы, радуясь новому дню. Я выбралась из постели и щелкнула пальцами, призывая духа-охранителя.
Чуть позже явилась Ниса.
— Я все еще твоя компаньонка, — улыбнулась она в ответ на мое немое удивление.
— Подозреваю, что ненадолго, Ваше Высочество, — усмехнулась я, просушивая плетением влажные после душа волосы. — Что там все-таки произошло на вашем континенте? Как Никсу это удалось? Это же его посланник был на приеме?
— Сколько вопросов… Давай, этот посланник тебе сам все расскажет? Он с самого утра поджидает твоего пробуждения.
— Хорошо, — согласилась я, завязывая шнуровку просторной рубахи. В привычные кожаные штаны мое торопливое высочество запрыгнуло, едва обсохнув.
— Теперь ты снова похожа на Рагетту, — констатировала Ниса.
— Разве это плохо?
— Знаешь, — задумчиво ответила она, берясь за ручку двери. — Наверное, так и надо.
Посланник, вопреки ожиданиям, ничего рассказывать мне не стал. Перечислив все мои титулы, что заняло минут десять, он витиевато попросил разрешения передать письмо от своего Повелителя.
— Его Величество Правитель Черного континента Никс-аир велел мне ждать ответа до отплытия, — закончил нудную тираду чернак, с поклоном вручив мне футляр со свитком.
— А когда Вы отплываете? — уточнила я, повертев в руках бархатную безделицу.
— С завтрашним рассветом, — снова поклонился он и, по всем правилам этикета испросив дозволения, вышел.
Еще раз мое любопытство получило чувствительный удар, когда я вскрыла опечатанный и зачарованный именно на меня футляр. Письмо оказалось весьма лаконичным. Точнее, это было не письмо, а короткая записка.
«Я рискнул и сделал свой ход. Твоя очередь», — прочитало мое обалдевшее высочество и с хохотом повалилось на кровать.
— Ифитов чернак! Ты охренел! — сквозь смех закричала я, распугав любопытных придворных в парке под окнами.
Эпилог
Я шла к богато украшенному алтарю в древнем храме Создателей. Все взгляды были направлены на меня, и от этого становилось не по себе.
Роскошный букет невесты казался неуклюжим веником. Мягкая музыка, льющаяся одновременно со всех сторон, раздражала. Туго затянутый корсет не давал вздохнуть. Я боялась наступить на непривычно длинную юбку и шлепнуться прямо посреди прохода. Да еще многочисленные солнечные блики, бьющие сквозь витражные окна, слепили глаза. «Ифитова показуха, — мысленно ворчало мое измаявшееся высочество. — Почему все должно быть так сложно, а главное, так неудобно?! Лучше бы я сразу с десятком василисков схватилась, чем изображать здесь ходячую статую! Вот сейчас как развернусь. Как пошлю вас всех вместе с этим кошмарным платьем и занудной музыкой! И свалю! Наверняка и на Черном континенте найдется свой Тракт и немного работы для боевички Рагетты!»
Сзади, словно аккомпанемент моим злобным мыслям, недовольно сопела Оли, тащившая длиннющий шлейф несуразного свадебного платья, в которое меня все утро общими усилиями загонял десяток модисток во главе с родным братцем. Причины недовольства мелкой лежали в той же области. Ее заставили расстаться с любимой амазонкой, обрядив в ядовито-розовое нечто, обильно усаженное бантиками и оборками. Приблуда стала похожа на миленькую, но очень злую зефирку.
Впрочем, удрать не представлялось возможным сразу по двум причинам. Во-первых, братец, знавший дорогую сестричку, как облупленную, крепко держал меня под локоть, страхуя и от падения, и от побега. А во-вторых, мужчина, который ждал меня у алтаря. Мужчина, совершивший почти невозможное ради того, чтобы здесь и сейчас я шла именно к нему.
Я подняла голову и наткнулась на его горящий неподдельной радостью взгляд. Ради такого взгляда, адресованного только тебе, можно было потерпеть и нудную музыку, и несуразные одежды. Ради такого взгляда можно было потерпеть все. Тем более, что путь почти закончился, и Макса уже раскланивался с моим женихом.