— Та-ак… — зловеще протянул Гаврилыч. — Это кто у нас? Тоже плеточки захотел? Почему прятался?
— Истинно из уважения к власти дожидался своего часа, чтобы высказаться, — учтиво пробормотала Крыса, отряхиваясь короткими лапками.
Изысканное построение фразы несколько сбило с толку Гаврилыча и помешало ему в полной мере оценить смысл сказанного. Гаврилыч зарычал и приподнялся со стула, чтобы прояснить — как обычно, при помощи плетки, — что именно хотела сказать ему Крыса.
Но тут проснулся Эдуард.
— Ах… — окинув взглядом полупустое помещение, проговорил Эдуард, — стоило мне на минуту отвлечься, как тут уже царит полная анархия… А это что за грызун?
— Смею вас уверить, что человек, — дрожа, проговорила Крыса, — человеком был и человеком остался. Только вот мой внешний облик немного изменился в связи с законами мира, в котором я…
— Молчать!!! — в исступлении заорал Гаврилыч. — Говори нормально!
Он поднял плетку и, конечно, от души врезал бы Крысе, если бы инициативу не перехватил Эдуард. Примерно минуту Эдуард Гаврилыч боролся сам с собой, потом все-таки опустил плетку и, ворча, тяжело брякнулся на стул.
— Говори, милый друг, — призвал Крысу Эдуард. — Что-то мне подсказывает, что твои показания будут очень ценными для следствия. Ты ведь, кажется, бухла не употреблял?
— Никогда не употреблял, — пламенно заверила Крыса, — ни на том свете, ни на этом.
— Потому и превратился в такую погань, — пренебрежительно проворчал Гаврилыч, который и сам не прочь был иногда хлебнуть кружку-другую, отчего ему становилось хорошо, а Эдуарду плохо, потому что пил и веселился один Гаврилыч, а блевали и мучились с похмелья и Эдуард и Гаврилыч вместе.
— Разрешите мне на ушко, — смущенно шепнула Крыса. — Так, видите ли, привычнее…
— Конечно, — ласково откликнулся Эдуард, а Гаврилыч демонстративно сплюнул, хотя то, что шептала на ухо Эдуарду Крыса, слушал с неменьшим интересом.
— Человек… — немедленно зашептала Крыса, стреляя по сторонам глазками-бусинками, — новенький… кажется, у вас один сбежал из Смирилища… так вот, судя по всему, это он есть… ругал правителя На Вал Ляю… дебоширил… по всему видно, что опасный… антисоциальный тип…
Долго шептала Крыса, долго две головы Эдуарда Гаврилыча прислушивались, а когда Крыса закончила, Эдуард посмотрел на Гаврилыча и Гаврилыч посмотрел на Эдуарда.
— Сбежавший новичок, — проговорил задумчиво Эдуард. — Я слышал, слышал…
— Ориентировки на него есть! — рявкнул Гаврилыч. — Если мы его поймаем, орден и перевод на лучший участок нам обеспечен.
— Очень хорошо, — резюмировал Эдуард. — Нам его поймать только осталось. А это будет непросто, потому что, как нам сказал важный свидетель, с ним был полуцутик. А если полуцутик во что-либо вмешивается, добра не жди.
— Доложить вышестоящему начальству! — рявкнул Гаврилыч.
— Нет, милый друг, — мягко возразил Эдуард. — Вот этого совсем не нужно делать. Сейчас объясню почему…
— Объясни, — захрипел Гаврилыч, — а сначала объясни, почему эта тварь стоит тут и все слушает…
Обе головы одновременно повернулись в сторону скромно потупившейся Крысы.
— Пошла вон! — рявкнул Гаврилыч.
— В самом деле, — продолжил Эдуард, — пошла, милый друг, вон. Когда ты понадобишься, мы тебя найдем. А пока… спасибо за нужные сведения…
— Пожалуйста, — пискнула Крыса и тотчас исчезла.
— Итак, — заговорил Эдуард, — ты не мог понять, почему не нужно об этом инциденте докладывать начальству. Так вот, если мы доложим, это дело тотчас из нашей компетенции изымут. И передадут каким-нибудь сыщикам. А мы останемся ни с чем. А если мы сами — лично — этого новичка, который здорово уже успел засветиться, лично этого новичка задержим, то нам соответственно и награда больше будет. Понял?
Гаврилыч почесал в затылке, помедлил и сказал неуверенно:
— Понял.
Вообще-то он считал вариант, описанный ему Эдуардом, неслыханной самодеятельностью, но с другой стороны… если все удастся, то карьера его в загробной милиции может пойти в рост, причем стремительно. Этот новичок, судя по всему, прыткий парень и немало успел хлопот наделать начальству…
— Понял, — тщательно все взвесив, повторил Гаврилыч.
— А раз понял, так пойдем отсюда, — сказал Эдуард. — Хорошо, что протокол не успели составить…
— Успели, — самодовольно высказался Гаврилыч. — Не один ты грамотный.
— Успели? — удивился Эдуард. — Где он?
— В планшете, где…
Тут появился планшет, и Эдуард, морщась, стал читать каракули вояки Кеннеди-старшего.
— Бредятина какая-то, а не протокол, — проговорил он, прочитав, — вот послушай… «Этим вечером, не выйдя на работу по причине болезненного запоя, я, нижеподписавшийся, находился на стационарном лечении в местном питейном заведении, где неназвавшийся субъект поносил не очень хорошими словами все то дорогое, что еще осталось в моей душе, хотя, как я давно выяснил, души у меня, оказывается, никакой нет. Тем не менее я, нижеподписавшийся, возмущенный поведением неназвавшегося…» И так далее. А внизу, между прочим, твоя подпись…
— Отдай!
Побагровевший Гаврилыч зубами выхватил листок бумаги и мгновенно его сожрал. Эдуард ахнул, хотя ничего такого экстраординарного не случилось. Ифриты вечно жрут всякую гадость, Эдуарду ли этого не знать…
— Вот и все, — прожевав, сообщил Гаврилыч. — Нет ни бредятины, ни протокола. А мы идем искать преступника.
— И мы его найдем, — добавил Эдуард.
А Никита ни о чем таком и не думал. Полуцутик Г-гы-ы утащил его довольно далеко от злосчастного питейного заведения и отпустил только тогда, когда они оказались в странном месте, напоминающем уцелевшую чудом после ядерного удара детскую площадку. Кроме покореженных агрегатов непонятного предназначения, размером в человеческий рост, ничего видно не было, а слышать — так Никита не слышал ни звука, кроме мерного гудения ветра.
Хмель от диковинного «бухла» уже прошел, но у Г-гы-ы откуда-то оказалась большая оплетенная бутыль. Опустившись на какую-то железяку, очень похожую на качели, Г-гы-ы, который после происшествия в заведении был почему-то в превосходном расположении духа, откупорил бутыль, отпил из нее глоток и хлопнул ладонью по железяке рядом с собой. Ржавые цепи псевдокачелей неприятно взвизгнули, и Никита поморщился, вспомнив деревянную клетку и многие километры звенящей пустоты.
— Не, — сказал Никита, — я уж лучше на земле…
И, опустившись на корточки, принял из рук полуцутика бутыль. В бутыли оказалось то же самое бухло, какое они пили в заведении.
— Откуда она у тебя? — спросил Никита, но полуцутик только отмахнулся.
— Сотворил, — сказал он. — Сделал. Я же всемогущий почти…
— Тогда какого хрена мы в кабак пошли? — удивился Никита. — Если ты из ничего можешь сколько угодно бухла создать?
— Как это — какого хрена? — приподнял белесые брови Г-гы-ы. — Это что же получается — если я все могу, то мне теперь благами цивилизации нашего мира не пользоваться? Это, знаешь, совсем не интересно… Понимаешь?
Никита не понимал. Если умеешь что-то делать, зачем это что-то покупать? Наоборот, продавать надо, деньги зарабатывать… То есть, как они здесь называются… фишники…