— Хотел увидеть, как осуществляется контакт с Землей? — вопросом на вопрос ответил Махно.
Никита энергично кивнул головой.
— Конечно!
— Вот и смотри. Но — ни звука!
Никита снова кивнул. Он двинулся было сквозь плотно стоящую толпу, и его легко пропустили в центр комнаты, где прямо на каменном полу пылал яркий костер. Как мог гореть застывший бетон, Никита не понимал, но, заметив, что пламя не имеет никакого дымового хвоста и не коптит поэтому низкий потолок, решил, что происхождение огня вряд ли естественное. Тем более жара, кажется, не ощущалось тоже.
Собравшиеся молчали, глядя в мечущиеся языки ослепительного пламени, и сосредоточенность на их лицах была такая, что можно было бы подумать о них, будто ждут они появления какого-то божества.
Наконец кто-то тихонько начал напевать на мотив какой-то варварской колыбельной:
— Франсуа! Франсуа! Фран-су-а!
Мотив подхватили все, и примерно минуту под низким потолком плавало:
— Фран-су-а!
Костер вдруг зашипел и начал исходить желтыми искрами. Неизвестно отчего у Никиты екнуло сердце. Он на секунду закрыл глаза и помотал головой, чтобы избавиться от неприятного ощущения в груди, и когда снова посмотрел в огонь, то с изумлением увидел, как прямо в иссеченном желтыми искрами пламени в нескольких сантиметрах от пола покачивается сидящий на корточках негр с длиннющими волосами, скатанными в толстые колбаски, в каких-то фантастических лохмотьях. Во рту у негра торчал чудовищных размеров косяк, а глаза его были мутными, как вода в аквариуме, куда уронили целую коробку акварельных красок.
По комнате с низким потолком полетел сладковатый удушающий запах, в котором Никита враз признал дымок настоящей небодяженной марихуаны.
— Сейчас скажет пароль, — прохрипел на ухо Никите черт знает как взявшийся рядом с ним Махно.
Длинноволосый негр, оглядев присутствующих, поднял вверх правую руку, пальцы которой были сложены в какой-то диковинный знак, и проговорил, растягивая гласные:
— Растафари…
— Вместе со всеми говори отзыв! — снова услышал Никита голос Махно.
— Джа! — выдохнули собравшиеся, как один.
— Джа! — повторил вместе со всеми Никита.
Услышав отзыв на пароль, негр заулыбался, пыхнул косяком и вытянул вперед обе руки, в которых появился объемистый мешок. Мешок заколыхался, словно живой, вылетел за пределы огня и мягко шлепнулся на пол комнаты.
Негр оглядел присутствовавших и развел руками, словно ожидая чего-то.
— Рододендрон! — скомандовал Махно.
Рододендрон шагнул к огню, осторожно неся в руках целую охапку длинных и тонких палочек.
— Каннабис! — взвизгнул негр, протягивая ладони к Рододендрону.
Тот опустился на одно колено и положил палочки в ладони негру. И тотчас отошел в сторону почтительно смотря в пол. Негр прижал к груди палочки и широко улыбнулся.
«Что это?» — позабыв про свое обещание молчать, хотел спросить Никита, но Махно его опередил.
— Это пых, — сказал батька, — палочки пыха. Натуральный обмен, понимаешь? Мы ему пых, а он нам…
— Каннабис… — склонив голову набок, повторил негр, по лицу которого блуждала блаженная улыбка. — Растафари…
— Джа! — снова выдохнули все присутствовавшие — и Никита вместе с ними. — Джа! Джа!
Огонь начал тускнеть, и негр съежился в нем. Потом вспыхнул сноп желтых искр — так ярко, что Никита на мгновение ослеп.
А когда он снова обрел способность видеть, никакого костра посреди комнаты с низким потолком и никакого длинноволосого негра уже не было. Впрочем, мешок, полученный членами ПОПУ в обмен на палочки пыха, так и лежал на полу.
— Ну? — поняв, что все кончилось и теперь можно говорить, произнес Никита. — Что это все-таки было?
— Сейчас все объясню, — сказал Махно, наклонившийся над мешком.
Как известно, время в мире живых и в мире мертвых течет по-разному, а на острове Ямайка — и вовсе по-особому. Для негра Франсуа — самого грязного и ленивого негра на всем острове вообще не существовало такого понятия, как время. И днём и ночью Франсуа валялся под одним и тем же забором, ничего совершенно не делая. Никто никогда не видел даже, чтобы он ел, зато на косяк, дымящийся в его рту, можно было любоваться круглые сутки.
Местные жители давно перестали удивляться на Франсуа, хотя и раньше не особенно удивлялись, так как сами все были такими же. Изредка кто-нибудь из местных подводил к забору кого-нибудь из неместных и горделиво указывал на Франсуа, как на достопримечательность, вроде памятника национальному самосознанию.
— Вот, — говорили в таком случае, — наш сосед. Настоящий растаман — ленивый, грязный и вечно обкуренный. Ни хрена ничего не делает, только валяется под забором. И что самое интересное — откуда-то берет столько дури, что и сам курит, и еще другим толкает, так что деньги у него водятся.
— Да? — удивлялся неместный.
— Да, — с достоинством отвечали ему, — Франсуа — одна из величайших загадок природы. Он с самого рождения не умывался, никогда не ходил в школу и уже двадцать лет проделывает не больше десяти шагов в день.
— Да? — качал головой неместный, стараясь силой мысли проникнуть в глубины загадочной ямайской души.
— Да. Говорят еще, что Франсуа ежевечерне обкуривается до такой степени, что умирает — в самом прямом смысле слова покидает нашу бренную землю и уходит в другие измерения. Что он там в других измерениях делает — непонятно, но, наверное, имеет какой-то бизнес, потому что всегда при деньгах — и марихуаны высочайшей пробы у него полно. А торговец из лавки напротив рассказывает, что Франсуа делает ему девяносто процентов выручки, скупая все сигареты и спирт. И никто не может понять, зачем ему этот спирт, если у него есть марихуана?
— Да? — снова говорит неместный, но уже без удивления, потому что, повторяем, на острове Ямайка практически все население мало чем отличается от Франсуа. И по другим измерениям путешествуют многие. Вот, например, бывший губернатор острова Фрэнк Гонсалес, предпочитавший марихуане гашиш, однажды, напившись китайского едкого пепельного дыма, ушел в затяжное странствие черт знает куда, а вернулся обратно, держа на руках фиолетового таракана размером с собаку. Таракана Фрэнк посадил на поводок и выгуливал в своем особняке каждое утро и каждый вечер. История эта была известна со слов охранника Гонсалеса и его же сторожа, выращивавших на продажу коноплю, — и верить этой истории надо было тоже с оглядкой, потому что в последнее время сторож и охранник, сократившие объем продаж конопли в свою пользу, стали утверждать, что никакого существа из других измерений не было, просто бывший губернатор Фрэнк Гонсалес сам каждое утро и каждый вечер превращался в таракана.
— Вот таким вот образом, — закончил объяснять Махно, — наш посредник, землянин Франсуа, осуществляет контакт с загробным миром. Не знаю, может быть, он ученый какой или что-то в этом роде. В любом случае он гений! Открыть канал общения с загробным миром! Мы ему пых передаем, он его, наверное, использует для своих опытов, а он нам земные продукты, которые, кстати говоря, здесь имеют уникальную и совершенно неожиданную ценность. Какую — узнаешь потом.
— А если, — задумчиво проговорил Никита, — вместо пыха на руки положить ему живое существо? То есть не живое, а… одушевленное. Не пробовали?
— Пробовали, — подтвердил Махно кивком головы, — но при пересылке в другие измерения одушевленное существо исчезает без следа. Не знаю почему… Три добровольца уже погибли, больше опытов я решил не проводить. А вот материальные, так сказать, ценности вроде сигарет и спирта, которые мы получаем с Земли, проходят свободно.
— А зачем вам спирт? — спросил Никита. — Сам же говорил, что водка на наш организм не действует. Мы ее пить не можем.
— А ее никто и не пьет, — усмехнулся Махно. — Понимаешь, когда я начинал эксперименты с Франсуа, я рассчитывал завладеть земным оружием, но в сознании Франсуа нет такого понятия, как «оружие», «война» и тому подобное. Тогда я предположил, что земные предметы и продукты могут обладать свойствами совершенно неожиданными для мертвых. И оказался прав. Я столько времени потратил, чтобы выяснить, что спирт, если его в определенных пропорциях смешать с местным «бухлом», воздействует на мертвую плоть так, как, например, на живую плоть воздействует напалм или сильная кислота. А поняв это, я сконструировал мощное оружие… Вот.