— Сла-адкое мясцо, — доносится довольное урчание одного из них. — Да только у той малышки, должно быть, еще слаще.
— Так где она, малышка-то? — раздается в ответ другой голос, басистый и хриплый, и я вся так и вздрагиваю.
— Рорк за ней пошел, — слышится еще один голос. — Да что-то долго его уже нет…
— Так пойди проверь! Что он, заблудился что ли по дороге? А то мне уже не терпится ее потискать. Такая молодая, теплая, нежная… — И произносящий эти слова издает утробный рык и с хлюпаньем облизывает губы.
Видя, что один из «людоедов» поднимается из-за стола, я понимаю, что дело плохо, и со всей скоростью, на какую способна, пролетаю мимо двери. За спиной встревоженные крики: «Что это было?» «Девчонка, я ее видел!» Со всех ног мчусь по коридору, изо всех сил надеясь, что выход близко. К счастью, так оно и случается. Пролетев сквозь широкие двустворчатые двери, я оказываюсь на воздухе. Отсюда видно, что логово «людоедов» находится в «ангаре», подобном тому, через который я попала на поверхность, только гораздо меньших размеров. Вокруг него выстроились цепочкой «снегоходы». Недолго думая я прыгаю в один из них и застываю в недоумении. Что дальше? Как его заводить? К такому повороту событий я явно не была готова.
Видя, как из дверей «ангара» выбегает один из «людоедов», я вспоминаю о треххвостой плетке в моей руке и со всей силы кидаю ее в преследователя. Сработало — мужчина, запутавшись в плетке, растягивается на снегу, а я тут же вспоминаю про отобранную у Рорка связку ключей. Среди них оказывается один, маленький и идеально подходящий под прорезь на приборной панели «снегохода». Только теперь вспомнив, что старые дизельные мобили заводили с помощью ключей, вставляю короткий металлический язычок в прорезь, до упора поворачиваю. Приятный рокот заведенного двигателя — и я, рванув на себя рукоятку, по чистой случайности оказавшуюся акселератором, срываюсь с места и мчусь по ледяной равнине прочь от страшного логова. Высыпавшие толпой из «ангара» «людоеды» кричат мне вслед, машут руками, но я лишь поддаю газу и врезаюсь в стену метели. Управлять снежным мобилем оказалось довольно просто, нужно лишь тянуть за рукоятку да вовремя крутить рулем вправо-влево. Свежий ветер бьет мне в лицо и в грудь, и от этого становится как-то весело, дух захватывает, совсем как в старых книгах.
Услышав за спиной крики и рев двигателей, оборачиваюсь и с ужасом вижу, как «людоеды» мчатся на «снегоходах», гонясь за мной. Но теперь у меня есть преимущество в виде мощного мотора. Еще сильнее тяну на себя рукоятку газа, и мобиль летит вперед на всех оборотах. Сзади раздаются выстрелы, заряды из палки главаря взрывают снег по обе стороны моей машины, с лязгом ударяют по ее корпусу и едва не задевают меня. Но теперь-то, после того прямого попадания в грудь мне никакое ранение уже не страшно.
Напрягая зрение и изо всех сил вглядываясь вдаль сквозь снежную пелену, я внезапно вижу впереди многокилометровую пропасть с крутыми склонами, разверзшуюся в земле прямо поперек моего пути. Такую не перелететь даже со всеми моими способностями и на высшей скорости «снегохода». Но попробовать все-таки придется. Второй раз попадаться в лапы «людоедов» я совсем не намерена.
Не сбавляя скорости, я нажимаю синюю кнопку с надписью «Турбо» на приборной панели рядом с рукояткой газа. Мне кажется, будто сам воздух взялся раздавить меня: уши закладывает так, что не слышно ничего кроме воя ветра, мое тело изо всех сил вдавливает в спинку сиденья, чудом не выбрасывая за борт, а пейзаж вокруг превращается в сплошную серо-белую массу. Очевидно, теперь «снегоход» несется в «Турбо»-режиме, на пределе своих возможностей, едва не взрываясь.
У самого края пропасти видна небольшая возвышенность, словно бы специально сделанная для разгона. Направляю машину прямо на нее, и она подлетает высоко в воздух, оставляя землю позади. Я рассекаю грудью воздушную стену, и все внутри по-настоящему обмирает. Впрочем, полет ввысь быстро сменяется падением и, не долетев буквально нескольких десятков метров до противоположного края пропасти, «снегоход» резко ухает вниз.
«Это конец, — понимаю я. — Прощай, Ева-Алиса, твоя жизнь в этом странном мире закончилась, так толком и не успев начаться». Но все-таки какой-то внутренний комок сил заставляет меня собраться и, оттолкнувшись ногами от сиденья, со всей возможной скоростью прыгнуть вперед. Еще один недолгий, но не вполне приятный полет — и я повисаю на отвесной стене пропасти, вцепившись ногтями в мелкие трещины на ней. «Снегоход» же продолжает свое падение в пропасть, скрываясь из вида где-то на большой глубине. С трудом подтягиваюсь и, едва не выворачивая пальцы, поднимаюсь наверх. Это не «небоскребы» Гауптштадта, здесь карабкаться по-настоящему сложно.
Но вот, перевалив свое тело через край обрыва и отдышавшись, я взглядываю назад, на другую сторону. Мои преследователи, оставив машины и рассыпавшись по краю пропасти, что-то кричат и стреляют в мою сторону. Но заряды не долетают: слишком большое расстояние. Усмехнувшись и издевательски помахав им рукой, я иду прочь от разлома. Похоже, не все еще потеряно, и некая странная сила, выручавшая меня все это время, не подвела и сейчас. А значит, вперед, Ева-Алиса, к новым познаниям этого мира!
Солнце, ранее проглядывавшее в небольших интервалах между прохождением странных облаков, теперь скрывается окончательно; темнеет, и впереди становятся видны огни какого-то поселения.
========== 7. Сны о чем-то большем… ==========
Холодный северный ветер, злючий басурманин, сорвал ставню с окна и застучал ею по стене, завывая протяжно, словно вервольф. Пришлось Невиллу вставать, скрипя зубами, приколачивать поперек ставни еще одну доску. Эдак-то скоро совсем гвозди кончатся, придется на базар ехать раньше времени. А бабушке простывать никак нельзя, и так здоровья не осталось. Помрет она — кто будет Невиллу сказки на ночь рассказывать, о царях да о принцессах разных древних? Под ее сказки ему каждый раз крепче засыпалось. Иной раз и Седрика, прости Господи, после этого не видал.
Бабушка ворочалась под толстым одеялом, стонала во сне, всхрапывала. Успокоив ее, Невилл и сам лег. Придется-таки ехать завтра на базар. Керосину вон почти не осталось, а уж про метан и говорить нечего. Кое-как перебивались, сжигая посреди комнаты в горелке остатки спирта, занятого у соседей. Да только ветер, паскуда, все равно не щадил, задувая в щели меж досок стен и гуляя внутри ледяной змеюкой. Перестроить бы домик, да где ж на то шкурки-то взять?
С тех пор как померла мамка, а отец свихнулся и ушел «за голубой звездой, что счастие приносит», остался Невилл вдвоем с бабушкой. Ходили они каждый день по дворам людей побогаче — бабушка мела от снега дорожки, сам Невилл сбивал с крыш сосульки. Платили немного, но на жизнь хватало. Все пытался Невилл записаться в отряд стражников, что охраняли селение от вервольфов с тигрокрысами. Платили им столько, что жить можно было припеваючи. Да не взяли его — молод, мол, слишком. Чушь собачья, Невиллу уже скоро шестнадцать должно было стукнуть, а в этих годах немало стражников встречалось. Все дело, видать, было в том, что не любил староста «чумазых», говоря, что больно уж страшно во тьме их глаза сверкают. Да и нацисты если вдруг нагрянут, хлопот с ними не оберешься.