Все тут же принялись возбужденно обсуждать услышанное, а я, хоть и мало что поняла из разговора, все же решила перенести его в свой дневник ровно в том виде, в котором услышала. Память у меня, что называется, машинная, и каждое слово отпечатывается в ней. Почему-то вся эта история о неком метеорите показалась мне интересной, да и нужно ведь хоть что-то записать об этом дне?
7 мая
Признаюсь честно, я думала, что сегодняшний день пройдет как всегда скучно, и записать будет нечего. Но около полудня случилось нечто совершенно неожиданное. По всем вагонам внезапно завыли сирены и голос из динамиков возле потолка произнес по-английски (этот язык, на котором разговаривают многие на поверхности, используется среди «вавилонских» народов как общий, а я благодаря своим способностям овладела им в первый же день, как выбралась из-под земли): «Внимание, опасность! Впереди мутанты!» Тут же по всем купе в вагоне пробежался Баторжан и спросил, есть ли у нас оружие для защиты от мутантов. У нас с Невиллом было по пистолету, а тем, у кого не было, «бригадир» раздал оружие из специального сейфа в конце вагона. И вот мы, глядя в окно, приготовились к нападению.
Помню как сейчас ту самую минуту: на огромной, покрытой снегом и льдом равнине словно бы колыхалось целое море из тел. Подобное я уже видела в Гауптштадте на праздновании Дня лже-Победы; впрочем, тут море казалось более мелким и нестройным. Поезд ускорил ход, и тут же море превратилось в лавину: мутанты все как один хлынули к вагонам.
Только сейчас я поняла, для чего были нужны те шипы над колесами. Первые ряды мутантов были сметены этими шипами, словно трава — косой древнего косаря. Кровь взметнулась вверх фонтанами, забрызгав стекла, отрубленные конечности полетели во все стороны. Однако мутанты не отступали, а продолжали лезть на стенки вагонов. Глядя на то, как они корчились, насаженные на шипы, как лезли по плечам, спинам и даже головам своих мертвых товарищей, какой страшной мукой были искажены лица умиравших, я испытывала гамму различных чувств. Мне было жалко их: до чего же этих обычных, всего лишь зараженных радиацией людей довели нормальные люди, что они с безумным остервенением бросаются теперь на поезда? И в то же время я поражалась тому, на что они были готовы ради выживания в этой бескрайней ледяной пустыне.
Вот один из мутантов добрался-таки до нашего окна. Он со всей силы ударил головой в бронированное стекло, и по нему паутиной расползлись трещины. Мы с Невиллом приготовились стрелять, но мутант тут же исчез из поля зрения. То ли он сам не выдержал удара, то ли не удержался на стенке, то ли его подстрелил из соседнего купе кто-то другой, точно не знаю. Мы ждали, но мутанты больше не лезли, хотя крики боли и отчаянный скрежет по металлу все еще доносились снаружи.
Атака прекратилась так же внезапно, как и началась. Поезд резко повернул вправо, и уцелевшие орды мутантов вскоре остались позади. Я была удивлена, что мы с Невиллом так легко отделались, не получив ни единой царапины, и ждала как минимум второй волны. Но ее не было. Выждав для верности еще пару минут, мы пошли проверить, как пережили нападение пассажиры соседних купе.
И вот тут меня с ног до головы пробрало дрожью. Из соседнего с нами купе раздавались громкий плач и тихий стон. Зайдя туда, я увидела там мать и сына «латиноамериканцев» (те самые коричневые, о ком я писала раньше), с которыми прежде общалась лишь изредка. Сын, которого звали Рамиро, красивый стройный юноша лет семнадцати, лежал на полу, зажимая руками кровоточащую рану на горле, а его мать Аннабель горько рыдала над ним. Медика уже позвали, но он был в другом вагоне, и до бедного Рамиро добрался бы еще не скоро. Я стояла и просто смотрела на все это, даже не зная, что делать. Окно в купе было разбито, и из него хлестал ветер вперемешку с мокрым снегом, но безутешная мать, казалось, этого совсем не замечала. Мы с Невиллом наконец нашли большой кусок картона и кое-как загородили им дыру в стекле. Тут прибежал Баторжан, а с ним была женщина из соседнего вагона, но это был не настоящий медик, а всего лишь студентка медицинского университета, едущая на практику. Она кое-как перебинтовала рану Рамиро, и тот перестал стонать, однако все еще выглядел хуже некуда. Поездной медик пока что осматривал раненых в других вагонах.
Аннабель понемногу успокоилась, а затем и во всем вагоне воцарилась привычная тишина. Впрочем, ее уже нельзя было назвать привычной, покой нарушился и какое-то невесомое чувство тревоги и смерти продолжало висеть в воздухе. Я хотела было идти вслед за Невиллом в свое купе, но Аннабель упросила меня остаться. Рамиро уже задремал, и женщина принялась шепотом рассказывать мне о том, что они едут к ее мужу, который работает на космодроме, и ей очень больно думать о том, что сын может не увидеть отца… Я на это только сжимала ее руку и все время повторяла: «Все будет хорошо».
Сейчас уже полночь, а я все не могу заснуть, слыша за стенкой стоны Рамиро. Медик все-таки пришел и сделал мальчику укол, но легче ему не стало. Дай Бог ему увидеть отца, дай Бог… Поезд же продолжает свой путь, и о нападении мутантов все словно бы забыли. Даже шипы после остановки очистили от крови и останков тел. Лишь «паутина» на стекле, в «нитях» которой красиво дрожат отсветы огней далеких селений, напоминает мне о дневном происшествии.
9 мая
Прошу прощения, что пишу быстро и неразборчиво, времени совсем нет. Когда мы сегодня проезжали по мосту, я взглянула в окно и случайно увидела ее… голубую звезду. Она так и сияла на сером дневном небе, так и манила к себе. Я крикнула Невиллу: «Вот же она, мы уже близко!» Но поезд ехал дальше не останавливаясь, а звезда была где-то сбоку, мы только отдалялись от нее. Я поняла, что это последний шанс, еще немного — и звезда совсем исчезнет, мы не сможем… Короче говоря, я побежала к «проводнику», стала просить остановить поезд, он не стал… А я очень удачно встретила Тхвай-си, она посоветовала мне дернуть «стоп-кран». В общем, теперь мы с Невиллом готовимся идти в ту сторону. Этот блокнот я взять с собой не могу, чернила в ручке снаружи замерзнут, нельзя будет писать. Поэтому оставляю его здесь. Надеюсь, он попадет, как тут говорят, в добрые руки, и мои записи кому-нибудь да пригодятся.
Всем прощайте!
Алиса.
========== 11. Последнее испытание ==========
«Какого черта я вообще в это все ввязался?»
Эта мысль в последнее время все чаще приходила Невиллу в голову. Даже не так — она сверлила ему мозг изнутри, временами становясь просто невыносимой.
За три дня, что минули с того момента, когда они с Алисой сошли с поезда, им довелось пройти уже хрен знает сколько миль по ледяной пустыне, а заветная голубая звезда все не становилась ближе. Даже наоборот — она как будто бы отдалялась и отдалялась, дразня своей недоступностью и зовя за собой. Теперь-то Невилл понимал, что это никакие не сказки, однако легче ему от этого не становилось.
Временами он вспоминал рассказы Алисе о «подземном мире». Там, как говорила она, небо, а точнее, купол, его изображавший, был мерзко-голубого, неестественного цвета. Вот и голубая звезда казалась такой же фальшивой, искусственной. Это подтверждало и то, что горела она в небе вечно, и ночью, и днем, не как нормальные звезды. Вот только кто ее зажег-то? И зачем?
Еще Невилл стал замечать, что с Алисой последнее время он вел себя как-то нервно, даже зло. Все чаще ныл без причины, огрызался, ссорился по пустякам. Она виду не подавала, молча терпела, но Невилл все явственнее ощущал, что причиняет девочке боль. Но ничего с собой поделать не мог — ему становилось тяжело, он уже откровенно жалел, что отправился с Алисой в это абсолютно ненужное ему путешествие. Но терпел, стиснув зубы, как настоящий мужчина.