— Ты как тут оказалась? — изумленно вскидывает брови солдат, стоящий на площадке рядом с пулеметом.
Я лишь пожимаю плечами (и правда, как?) и перевожу взгляд с приземленной толпы на более высокое и красивое. Дома, мерцающие в темноте огнями. Яркие лучи прожекторов, падающие на высящуюся над городом статую Великого Фюрера с гордо вскинутой рукой. И, наконец, ночное небо, на котором только сейчас начали высыпать далекие, но вместе с тем неумолимо манящие к себе звезды.
Внезапно колонна словно по мановению чьей-то руки резко останавливается. Тормозит и «Мамонт», так что я едва не слетаю с площадки. Замечая суматоху вокруг махины, я понимаю, что привлекла к себе ненужное внимание. Теперь лучи прожекторов, как и взгляды всей огромной толпы, направлены только на меня, лицо мое появляется даже на гигантском экране. Слыша изумленные возгласы снизу, я смущенно спускаюсь по гладко отполированному борту «Мамонта» на землю — моя способность тут оказалась кстати, хотя досадно, что пришлось демонстрировать ее перед всеми. Пытаюсь поскорее затеряться в толпе, но тут ко мне бросаются Вилли и Хильда. Последняя тут же вцепляется коршуньей хваткой мне в руку и тащит за собой к выходу с площади. Я не сопротивляюсь — что ж, пожалуй, так будет даже лучше. Внезапно путь нам преграждают люди в форме ИСБ.
— Прошу следовать за нами. Господин бургомистр желает поговорить с медхен.
— Ради бога, простите негодницу! — взмаливается Хильда. — Я ее мать и, должна сказать, она вела себя совершенно неподобающе! Но мы обязательно накажем ее, клянусь вам!
— А, так вы ее родители? — замечая грузно топающего позади Вилли, говорит командир патруля. — Тем лучше. Прошу вас всех следовать за нами.
Нас берут в кольцо и, несмотря на причитания Хильды, ведут куда-то наверх. Праздник на площади меж тем продолжается, люди быстро забывают об инциденте и вновь веселятся, слушая музыку из динамиков. Я подумываю о том, чтобы сбежать с помощью моих способностей, но затем отказываюсь от этой мысли. Еще неизвестно, зачем конкретно нас туда ведут, а своим побегом я могу подставить «родителей», чего бы мне не хотелось — как ни крути, а они все-таки моя семья.
На лифте мы поднимаемся на тридцатый этаж, нас ведут по коридору с множеством дверей по бокам. Бросая взгляд в приоткрытые двери, я вижу суетящихся барышень в блузках, небольшие экраны, к которым прильнули люди. Под экранами куча непонятных кнопок, сами они показывают звездное небо. Наконец нас вводят в небольшое помещение с окном во всю стену, из которого открывается красивый вид на площадь. Именно здесь находится выход на балкон, с которого вещал бургомистр. Сам он в сопровождении охраны и пары людей в штатском выходит нам навстречу, приветствует вскидыванием руки. Мне приходится ответить тем же.
— Рад вас видеть, — произносит он. — Отто фон Класберг, бургомистр Гауптштадта.
— Алиса, — сделав неловкий книксен, представляюсь я и замолкаю. Что говорить дальше, я не знаю.
— Вы уж простите нашу оплошность, герр бургомистр, — выскакивая вперед, кудахчет Хильда, — но девчонка совершенно неуправляема. Мы потеряли ее в толпе, как только пришли на площадь, потом смотрим — а она уже там, наверху. Вилли, да скажи ты!..
Бургомистр останавливает ее движением ладони, так как в этот момент к нему приближается человек в штатском, что-то шепчет на ухо. Он в ответ кивает и снова поворачивается ко мне.
— Алиса, значит? — произносит он с лицемерно-доброй улыбкой на губах. — Как же, слышал. Ты из Центра, верно?
Я неуверенно киваю. Фон Класберг машет кому-то рукой, и в комнату через внезапно открывшуюся в стене дверь входит мальчик примерно моих лет, с бледным угрюмым лицом и такой же прической, как и у самого бургомистра.
— Мой племянник Макс, — представляет последний мальчика, подводя его ближе и кладя руку на плечо. — Макс, познакомься с Алисой. — Макс смотрит на меня все так же угрюмо, неуверенно вскидывает дрожащую руку, я из вежливости отвечаю тем же. — Я уверен, вы еще найдете общий язык и сможете подружиться. Ну все, беги. — Мальчик почти радостно убегает из комнаты, я про себя облегченно вздыхаю. Бургомистр же продолжает смотреть на меня с улыбкой.
— Что ж, Алиса, я очень надеюсь, что ты достойно сможешь исполнить свое предназначение и принести спасение нашей великой нации, — говорит наконец он.
— Простите, герр бургомистр, — не выдерживаю я, — а в чем заключается это мое предназначение? Хоть вы можете мне это объяснить?
Улыбка медленно сползает с лица фон Класберга.
— Как, — поворачивается он к «родителям», — разве вы ей до сих пор не сообщили?
На Вилли с Хильдой смотреть смешно: оба съеживаются в комок, Хильда так вообще дрожит как осиновый лист, кутаясь в горностаевое манто.
— Поверьте, мы собирались, но… — лепечет она.
— Ну хорошо. — Бургомистр вновь смотрит на меня, теперь его лицо выглядит каким-то смущенным. — Понимаешь, Алиса, в нашем обществе у каждого имеется свое предназначение. Как бы тебе это объяснить?.. Словом, каждому ребенку, что рождается, уже определена дальнейшая судьба. Вот и тебе она уже назначена.
— Так в чем она заключается? — повторяю я.
— В том, чтобы создать крепкую и дружную семью, — словно бы нехотя выдавливает он из себя. — Собственно, в этом предназначение большинства женщин Великого Рейха, но ты особенная. Недаром тебя вырастили в Центре…
— Мы все ей объясним сами, герр бургомистр, — выходя вперед, заискивающе кланяется Вилли. — Уверяю вас, мы просто не успели…
— Хорошо-хорошо, я вам верю, — кивает бургомистр. — Ну тогда не смею вас здесь больше задерживать. Алиса, я надеюсь, мы с тобой еще увидимся. А теперь иди. Тебе, думаю, будет интересно посмотреть на праздничный фейерверк. — Он выдавливает из себя улыбку и поворачивается к своим людям, что-то говоря им. «Родители», не переставая лебезить перед ним, уводят меня прочь. По пути Вилли сердито отчитывает меня за то, что я своим вопросом о предназначении поставила их в неловкое положение перед таким человеком, Хильда сдавленно рыдает, я же просто молчу, не обращая на них никакого внимания.
Оказавшись внизу, я вижу то, что бургомистр назвал «праздничным фейерверком». Разноцветные всполохи с грохотом сверкают в черном небе, затмевая своим сиянием звезды, что особенно не нравится мне. Когда мы уже покидаем площадь, фейерверк заканчивается и всполохи гаснут, но некоторые из них почему-то остаются висеть в небе, словно бы приклеившись к нему. Я пытаюсь представить себе, как такое вообще возможно, как вдруг меня осеняет…
***
Спустя час я сижу на подоконнике в своей комнате, смотрю на город, который теперь выглядит мрачно и враждебно, на небо, которое предало меня окончательно. Хватит прозябать в неизведанности, пора выяснить все как есть. «Родители» обещали мне раскрыть правду утром, но так долго я ждать не могу. Тем более они вряд ли знают то, что знает бургомистр. Решено, Ева-Алиса. Сегодня ты узнаешь всю правду… либо же погибнешь.