Я не жаловалась. Многим приходилось гораздо сложнее, чем мне. Посторонним казалось, что я просто неуклюжая. В любом случае, расстройство, из-за которого я иногда теряла равновесие и натыкалась на что-либо, сейчас наименьшая из моих проблем.
– Тогда возьми себя в руки. Пойдем, – сказал Абель, схватив меня за запястье и подхватив мои сумки свободной рукой.
– Это почти джентельменский поступок с твоей стороны, – произнесла я, когда брат повел меня к лестнице. – По крайней мере, если бы ты не решил оставить вмятину на моей руке, – я не стала напоминать о ударе по лицу, хотя была уверена, что там тоже останется след. Раньше Абель никогда меня не бил. Много раз был близок к этому, но знал, что отец ему не позволит. Теперь же, похоже, папины правила потеряли свой вес.
– Да пошла ты, Айви, – выплюнул он, но отпустил меня. Я не ожидала от Абеля таких поспешных действий, потому снова задалась вопросом, нервничал ли он из-за оставленных следов. Может, он переживал, что мужчина, «избравший» меня, будет взбешен. Технически, будучи главой семьи, Абель мог избивать меня хоть до полусмерти, но следов оставлять уже не должен был.
Мои мысли вернулись к Сантьяго де ла Роса. Моему будущему мужу.
Я знала его. Даже встречалась с ним лицом к лицу однажды. Впрочем, издалека я замечала его еще пару раз. А разговаривала действительно единожды. Я не была уверена, что Сантьяго видел меня до той беседы в кабинете отца.
Впрочем, это было до несчастного случая.
Хотя нет, скорее до покушения.
Я никак не могла понять, почему член семьи основателей выбрал меня в качестве невесты? Неужели тому причиной сократившийся, учитывая обстоятельства, выбор? Меня не посвящали в детали. Единственное, что я знала: с той ночи он превратился в затворника и скрывался в своем поместье.
Я остановилась у подножия лестницы. Семья де ла Роса – одна из тех, кто основал «Общество». Imperium Valens Invictum. Могущественная непокорная сила. По-моему, это весьма высокомерно. Даже отвратительно. Однако именно эта организация охватывала весь мир, стала тайным обществом. Избранным. Неуловимым. И опасным.
Семьи, состоявшие в «Обществе» были могущественны. Главы государств, лидеры секторов государственного управления. Медицинские эксперты. Ученые. Профессора. Церковные лидеры. И конечно, низшие касты, как моя семья. Призванные выполнять их приказы.
Семья де да Роса, напротив, находилась на самом верху пищевой цепочки. В «Обществе» они были все равно что членами королевской семьи.
Всего было тринадцать семей-основателей. Я запомнила это, поскольку при изучении истории тогда подумала, как же это число тут подходило. Несчастливая цифра, которая, казалось, снова и снова портила мне жизнь.
Мне было тринадцать, когда Хейзел исчезла.
Тринадцать, когда «Общество» принудило меня посещать одну из их школ.
Тринадцать, когда я впервые встретила Сантьяго де ла Роса.
Я все еще помнила тот день. Это случилось на первой неделе моего пребывания в католической школе для девочек, которую меня заставили посещать. Не то чтобы у меня было много друзей в государственной школе, но в этой все относились ко мне, как самому низшему созданию. И для этого оказалось достаточно слов одной девочки, раскрывшей всем, кто я такая. Как и почему меня приняли в школу, которую посещали дети лишь высшего эшелона.
Я до сих пор вздрагивала при воспоминаниях, насколько злыми там были девочки. По крайней мере, поначалу. Они дразнили меня из-за глаза. Раньше я носила челку, прикрывая пигмент, но у монахинь в новой школе были строгие правила, за нарушение которых наказывали, потому мне приходилось закалывать волосы.
Ирония в том, насколько жестокими могли быть монахини к детям Христа, которых должны были защищать. Лелеять. Или я что-то не так понимала в учениях Библии.
С Сантьяго я встретилась после особенно неприятного дня. Девочки издевались надо мной уже несколько дней, и как бы я ни старалась делать вид, что мне плевать на их слова о моей семье, обо мне и моем уродстве, как они это называли, все же это причиняло боль. Я итак была одиночкой, и они чувствовали мою уязвимость. А одна девочка, Мария Чамберс, решила меня добить.
В тот день я пережила их ненависть, а потом и наказание сестры Мэри-Энтони за вырвавшийся у меня ответ. И по возвращению домой я ворвалась в кабинет отца, чтобы сказать, что с меня хватит. Мне было все равно, что он скажет. Я больше не желала возвращаться в школу.