– Спасибо, Антония. Позаботься о ней, пожалуйста.
*****
Несмотря на заверения Мерседес, что она найдет себе достойное занятие, я обнаружил ее в библиотеке за компьютером. Сестра расширяла лимит своей кредитной карты, выбирая роскошную одежду.
Услышав мои шаги, она вскочила, в спешке едва не опрокинув стул. По моему взгляду Мерседес тут же поняла, что я недоволен.
– Сантьяго, – взмолилась она, когда я подошел к ней вплотную.
Я обхватил пальцами ее шею и приложил достаточно усилий, чтобы она начала брызгать слюной.
– Какого хрена ты творишь?
– Я лишь забочусь о наших интересах, – выдавила сестра. – Ты уже позволил ей пробраться к тебе в душу. Отдал ей комнату. Платье. Кольцо. Особняк. Айви нужно было запереть в подвале, где ее согревал бы лишь позор семьи Морено.
– Как же легко ты забываешь свое место, – рыкнув, оттолкнул ее я.
– Мое место рядом с тобой, как равной, – Мерседес потерла шею. – Мы де ла Роса. Наша кровь сильнее любой другой. Вот почему ты выжил, Санти. Чтобы ты смог вести за собой. И я здесь, чтобы помочь.
– Ты здесь только мешаешься у меня под ногами.
Я стал расхаживать по библиотеке, испытывая противоречивые чувства.
Возможно, Мерседес права. Я позволил Айви смягчить меня. Учитывая роскошь, которой я окружил жену, понятно, почему Мерседес пришла к такому выводу. Но у меня был план, и мне не хотелось его менять. Моя сестра не должна была меня отчитывать, и стоило объяснить ей это раз и навсегда.
– Сделаешь еще раз что-то за моей спиной, и тебе не понравятся последствия, – произнес я. – А сейчас я позволю тебе милостиво принять наказание.
– Наказание? – недоверчиво посмотрела на меня Мерседес.
Я схватил ее бумажник от Гуччи и сотовый, лежавший рядом на столе, и убрал все к себе в карман.
Она бросилась ко мне с выражением ужаса на лице.
– Нет! Ты не можешь так со мной поступить.
– Сможешь получить все обратно, когда для разнообразия проявишь некоторое раскаяние. Это пойдет тебе на пользу.
Мерседес стиснула зубы, и я понял, что она уже замышляла свою месть.
– Не делай глупостей, Мерседес, – угрожающе пригрозил я. – Если еще раз попытаешься испытать мое терпение, горько пожалеешь.
Сантьяго
Когда я вернулся в комнату Айви, она уже доедала принесенный Антонией легкий ужин. У ее кровати горел новый набор свечей, куда ярче, чем был при последнем моем визите.
Рана на голове Айви выглядела хуже, чем прежде. И это обеспокоило меня сильнее, чем мне бы хотелось.
– Расскажи мне о порезе, – я посмотрел на нее сверху-вниз. – Как это произошло?
Айви вытерла руку салфеткой и положила ту на поднос. Ее глаза по-прежнему были опущены. Моя жена явно вознамерилась и дальше хранить свои секреты. Но я этого не допущу. Ей пора бы уже знать это.
– Айви, – предупреждающе начал я, но в то же время мягко обхватил ее шею.
– Я споткнулась и упала.
Да, Антония упоминала о слабости. Однако в следующий миг я вспомнил о других синяках на ее теле. И нежелание Айви отвечать по поводу них – тоже. Она обвинила во всем доктора – и мне нужно будет с этим разобраться – но я подозревал, что дело тут не только в этом.
– Почему ты споткнулась и упала?
Она принялась теребить подол черной шелковой рубашки, купленной мной.
– Потому что иногда я так делаю.
В мягком свете свечей Айви казалась еще более уязвимой, чем когда-либо. Вероятно, именно поэтому я аккуратно приподнял подбородок жены, чтобы постараться понять ее эмоции.
– Ты не должна хранить от меня секреты, – я погладил ее по лицу ладонью, и Айви прикрыла глаза. По ее коже побежали мурашки. – Я все равно получу ответы. Трудным путем или легким. Выбор за тобой.
– У меня вестибулярная дисфункция, – неохотно призналась Айви. – Иногда у меня кружится голова. Перед глазами все расплывается. Поэтому я теряю равновесие. Этот дефект я никак не могу контролировать.
Я хорошенько обдумал ее слова, заострив внимание с каким презрением к себе она выговорила «дефект». Айви считала себя неполноценной. Глаз, а теперь еще это. Я ощутил удовлетворение, когда она поделилась со мной тайной. Внутри зародилось странное ощущение близости, а ее стыд лег бальзамом на мои собственные шрамы. Однако подобного не должно было случиться.
Я опустил руку, и Айви подняла на меня взгляд.
– Тогда нам придется быть с тобой поосторожнее, – зловеще проговорил я. – Я и не подозревал, что ты такая... хрупкая.
Взгляд Айви стал острее. Я ушел в ванную, оставив ее кипеть от гнева в одиночестве, пока собирал там нужные принадлежности. К моменту моего возвращения она все еще сидела за небольшим столиком и смотрела на сцепленные на коленях руки.
– Пора привести в порядок твою татуировку, – проинформировал я.
Она села ровнее и попыталась обернуться, чтобы увидеть меня, когда я перекинул ей волосы через плечо. Айви задрожала, а я отвернул ее голову, чтобы она смотрела только перед собой.
Затем я медленно снял гигиеническую пленку. Осторожно протер тату влажной мыльной тканью, борясь со странным желанием провести пальцем по символу, означавшему, что Айви моя. Это мой фамильный герб. Увенчанный короной череп с перекрещенными костями и дуэльными револьверами в окружении роз. Это изображение не оставляло сомнений в том, кому принадлежала конкретная девушка. И чувства, захлестнувшие меня при виде своей метки на коже Айви, оказались куда сильнее, чем я ожидал.
Айви судорожно вздохнула, удивившись той нежности, с которой я ее протирал. Мне захотелось сказать ей, что я действовал так не в ее интересах, а лишь затем, чтобы убедиться: рана заживет должным образом.
Закончив очищать, я нанес новый слой мази, втирая в кожу. Айви склонила голову, словно говоря, что ей приятно чувствовать на себе руки монстра. Я потратил на втирание мази куда больше времени, чем было необходимо, но в итоге все же остановился и вытер руки.
Сегодня мне предстояло много работы, и я чувствовал, что уже отставал по времени. Но все это отошло на второй план, когда я скользнул ладонью по ее плечу и ниже к груди, под ткань шелковой ночной рубашки.
Айви закрыла глаза и откинулась назад, прижавшись спиной к моей груди. Если бы она знала, как сильно это на меня повлияло. Я зажмурился, ненавидя ее за то, как безумно Айви меня искушала. Вспоминал, что презирал ее фамилию. Кровь. Ту сладость, которую отчаянно желал впитать, хоть и знал, что она меня отравляла.