Подняв книгу, я перевернула ее и посмотрела на страницу. Однако внутри обнаружился вовсе не текст, а рисунок на весь лист. Череп.
Я перевернула страницы и обнаружила подробный рисунок женщины. Она была очень красива. Взрослая, с темными волосами и грустными глазами, частично скрытыми вуалью. Я принялась изучать рисунок. Что-то во взгляде женщины, будто смотревшей прямо на меня, казалось интригующим. Я просто не могла отвести взгляд.
Я была так увлечена, что ничего не замечала вокруг, но когда услышала, как в двери повернулся ключ, то поняла, что попалась. Я вскочила, ударившись коленом об стол и роняя свечу на пол. Я судорожно вздохнула, наблюдая, как расплавленный воск растекался по ворсу ковра, и лишь потом обернулась, чтобы посмотреть, кто меня поймал. Впрочем, это мог быть лишь один человек. В следующий миг я встретила тяжелый и темный взгляд мужа.
Сантьяго
Я заметил раскрытый блокнот для рисования, лежавший на столе. На странице был рисунок матери, который я набросал с похорон. Сам я присутствовать не смог, потому Мерседес записала для меня все на видео. И образ матери, такой разбитой, запечатлелся в моей памяти. Это воспоминание никто не должен был видеть. И уж тем более чертова Морено.
Жар подступил к горлу, когда я подошел к жене. Она уже съежилась и дрожала, пытаясь отодвинуться. Но бежать некуда. Неужели Айви еще этого не поняла? Ей никогда от меня не сбежать.
Я обхватил подбородок Айви ледяными пальцами и заставил ее посмотреть на меня.
– И что, по-твоему, ты делаешь?
– Я... я... – Айви стала заикаться, пытаясь покачать головой. Она смотрела на меня широко распахнутыми испуганными глазами, но я уловил запах скотча в ее дыхании, и это лишь усилило мой гнев.
– Рылась в моих вещах. Пила мой скотч. Может, поделишься со мной остальными грехами, которые тебе придется искупить этим вечером?
– Санти, пожалуйста.
– Не называй меня так, – я впился пальцами в ее кожу, и она вздрогнула от угрозы в моем голосе.
Я не знал, о чем Айви думала, ведя себя со мной так фамильярно. Пытаясь заставить меня забыть, кем я являлся. И кто такая Айви. Словно она имела какое-то право трогать мои вещи и заглядывать в самые темные воспоминания. Получала ли Айви удовольствие, напитывая дом своим ароматом, чем постоянно напоминала мне о присутствии врага под моей крышей? Даже сейчас в моих руках Айви смотрела на меня с такой фальшивой невинностью, что это действовало мне на последние нервы. Словно она могла заставить меня забыть, почему я привел ее в свой особняк. Айви будто думала, что махая своими ресницами и обращаясь ко мне сладким голосом, она заставит меня позабыть о предательской крови, текущей по ее венам. Нет, я никогда не смогу этого забыть.
– Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? – рыкнул я.
Айви моргнула, непонимающе посмотрев на меня. Может, я тоже пьян. Мой визит к Судье затянулся, и на протяжении всего этого времени виски у нас текло рекой. Вероятно, именно поэтому мои слова выходили такими раскованными.
– Я знаю, кто ты такая, – я смотрел в ее необыкновенные глаза, пытаясь заставить жену увидеть во мне монстра, которым я и был. – Проклятая соблазнительница, желающая заманить меня в ловушку своим сладким голоском и невинными глазами. Но ты лгунья, черт бы тебя подрал.
– Нет, неправда, – ее губы задрожали.
– Закрой глаза, – потребовал я.
Айви и не подумала подчиниться. Вместо этого она подняла руки и положила свои пальцы поверх моих кистей, а потом умоляюще прижалась ко мне.
– Прошу тебя, не сердись.
– Сердиться? Это слово даже близко не описывает мои эмоции, – я начал кружить ее по кабинету, а потом укусил за горло, отчего Айви начала вырываться. – Я твой худший кошмар, мать твою. И самое время это понять, жена моя.
Айви резко втянула воздух, когда я отстранился и заметил расцветающий на ее коже красный след от зубов. Я стал раздевать Айви. Сорвал с нее свитер, а потом стал задирать на бедрах ночную сорочку, но шелк все продолжал сползать вниз. В порыве отчаяния я потащил жену к столу и уложил поверх него, затем открыл верхний ящик и достал ножницы.
– Нет! – воскликнула Айви.
Я опустил ладонь на ее голову, прижав Айви щекой к деревянной поверхности, пока другой рукой резал ткань. Это было сущим безумием, к тому же сложно, поскольку Айви извивалась изо всех сил, но вскоре ее ночная сорочка и трусики были изрезаны в клочья и лежали на полу.
Повисшую следом в кабинете тишину нарушало лишь наше неровное дыхание. Выдернув из ящика стола линейку, я провел ею по обнаженной коже на заднице Айви. Жена тут же вытянула шею, пытаясь разглядеть, что я делал, потому я убрал волосы ей на глаза.
– Ты потеряла привилегию видеть, – рыкнул я.
Линейка ударилась о ее ягодицы со звуком, эхом отразившимся от стен, но вскоре его заглушил крик Айви.
– Сантьяго!
– Это за то, что шныряешь там, где тебе не велено.
Хлоп. И еще один вопль донесся до моих ушей.
– Это за выпивку, ведь ты прекрасно знаешь, что я пытаюсь засунуть в твою утробу ребенка.
Хлоп. На этот раз с губ Айви слетел лишь тихий всхлип. На стол закапали слезы.
– А это за то, что ты чертова Морено.
– Прекрати, – она извивалась под тяжестью моей ладони, пока не выгнулась так, чтобы оцарапать ногтями мою руку.
Я охнул от боли, поскольку Айви угодила в очередной мой шрам. Моя секундная слабость придала ей мужества, и она ударила меня пяткой по голени.
– Мать твою! – прошипел я сквозь зубы и снова опустил линейку на задницу Айви. – Ты мне подчинишься.
– Никогда! – выкрикнула она.
Я бил ее снова и снова, сила ударов отдавалась мне в руку. Айви боролась со мной, не переставая и изо всех сил собирая оставшуюся волю. Однако она не могла сравниться со мной ни по силе, ни по размеру. В конце концов, даже линейка треснула, не выдержав моего гнева.
По прекрасному лицу Айви текли горячие слезы, когда я отбросил уже ненужный инструмент и посмотрел на жену сверху-вниз. Моя грудь высоко вздымалась. Я хотел сломить ее, но все же не преуспел. Даже когда она плакала, глядя в стол и отказываясь смотреть на меня, я чувствовал ее решимость противостоять мне до конца. Словно ей было это под силу.
Это разожгло пламя моей ярости и пробудило какую-то потребность, суть которой я даже не смог определить. Я не понимал, чего добивался, когда провел пальцами по красной коже на ягодице. Линии поверх нежной плоти смотрелись так красиво. Я бы даже осмелился сказать, что никогда прежде не создавал ничего прекраснее. Однако Айви больше не выгибалась под моими прикосновениями. Не пыталась выбраться из-под моего веса. Она вообще больше не боролась. Словно... отключилась. Айви смотрела в стену пустым взглядом, но никогда она еще не выглядела такой упрямой. Жена явно не раскаялась. Внутри вдруг родилась потребность нежно прикоснуться к ней. Чтобы вернуть к жизни. Но это полный бред.