– Нежна? Думаешь, он нежен?
Мерседес фыркнула.
– Ты действительно так считаешь? Потому что если это правда, то у вас с Сантьяго совсем нет представлений о нежности!
– Не забывай свое место.
– Мое место? Убирайся. Прочь из моей комнаты, черт возьми!
– Ты в моем доме. Моем. И не можешь приказывать мне убраться.
– Это дом Сантьяго. Моего мужа! – я даже не знала, почему это вырвалось. Зачем я ее раззадоривала.
– Ах, твоего мужа! Точно, – она склонила голову набок и усмехнулась. – А ты задумывалась, почему он на тебе женился? Зачем такому мужчине, как Сантьяго, даже смотреть на тебя дважды?
– Хотела бы я знать. Уходи, Мерседес. Я серьезно.
– Он тебя ненавидит.
Ее слова умудрились задеть меня за живое. Я не знала причину. Мне ведь было плевать на Мерседес и ее мысли. Может, виной моей уязвимости стал сегодняшний день. Или же несколько последних. Я не знала. Но прежде чем успела снова попросить ее уйти, Мерседес продолжила.
– О, только не говори, что ты не знала, – произнесла она с широкой усмешкой.
– Просто уйти. Пожалуйста.
– Ах, даже не догадывалась?
Я поморщилась от ее притворного беспокойства. По правде я не знала причину. Мне было известно о чувствах Сантьяго. Его ненависть не должна была стать новостью.
– Может, ему и понравилось тебя трахать, он же мужчина. Однако ты для него не более, чем игрушка. У него таких много.
После последней реплики Мерседес победоносно улыбнулась, сияя идеальными зубами.
Усилием воли я заставила себя выпрямиться и подойти к ней ближе.
– В чем дело, Мерседес? Чувствуешь в моей незначительной персоне угрозу? А то очень похоже, что ты ревнуешь.
Ее лицо вспыхнуло, краснея, как свекла, а руки снова сжались в кулаки. На мгновение мне показалось, что она меня ударит, но в следующий миг Мерседес отвернулась.
– Позовите Натана! – рявкнула она кому-то.
Я закрылась в ванной и прислушалась, сердце громко билось в груди. Через несколько мгновений я услышала мужской голос. И узнала его, хоть раньше мне было и неизвестно имя этого мужчины. Значит, Натан – один из телохранителей Мерседес.
– Проследи, чтобы на нее надели принесенное мной платье. Заставь ее тощую задницу сидеть спокойно, пока они действуют точно по моим инструкциям. И прежде чем ей разрешат уйти, ты позвонишь мне. Разрешаю делать все, что потребуется, лишь бы она выполняла то, что ей сказано. Я понятно выразилась?
– Но ваш брат сказал...
– Я разберусь со своим братом! Тебе просто нужно делать то, что приказывают! Тебе все ясно, мать твою?
– Да, мэм.
Я отошла от двери и повернулась к раковине, чтобы умыться. Руки дрожали.
Я знала, что меня тут ненавидели. Никогда в этом не сомневалась. По крайней мере, относительно Мерседес. Но с Сантьяго я иногда...
Нет. Я не должна. Просто не могла думать о подобных моментах. Он – чудовище. Сам дьявол. Они оба вылезли из ада. И теперь держали меня на прицеле, а я даже не знала причину.
У меня недостаточно сил, чтобы бороться с ними обоими.
Это я знала наверняка.
Я брызнула воду в лицо, а затем вытерлась и взяла баночку с аспирином. Почти полная. Я проглотила две таблетки, вернув баночку на место и приготовилась встретиться с двумя женщинами, ожидавшими меня в комнате. Мне придется сделать в точности, как они скажут, поскольку я не сомневалась, что Натан выполнит волю Мерседес, даже если придется причинить мне боль.
Сантьяго
– Вот ты где, братец, – позади появилась Мерседес, помогая мне застегнуть ремешок маски. Я увидел ее отражение в зеркале.
Моя маска была серебряной. Наполовину череп, наполовину минотавр, увенчанный розами. Темные и зловещие оттенки с намеком на наследство де ла Роса. Как только маска оказалась закреплена, я понял, что Мерседес сделала правильный выбор.
– Идеально, – сестра лукаво усмехнулась, посмотрев на меня через плечо. – Выглядишь демонически.
Я отвел взгляд от своего отражения и прочистил горло.
– Да, что ж, полагаю, это будет кстати.
Мерседес проследовала за мной по лестнице в фойе, ее красное платье шелестело, а каблуки стучали о старый камень. Сестра тоже будет присутствовать на сегодняшнем балу, и я подозревал, что она пыталась привлечь внимание Ван дер Смита, поскольку выглядела так, будто была вшита в платье. Если бы не та странная энергия, текшая по моим венам, я бы обязательно сказал Мерседес переодеться, но сейчас не мог думать о том, соблюдала ли сестра приличия. Все мои мысли занимала жена.
Десять минут мы прождали ее в молчании. Наконец, на верхней ступеньке лестницы появилась Айви в сопровождении двух телохранителей. У меня перехватило дыхание. Я никак не мог оторвать взгляд от ее фигуры, облаченной в пышное черное платье длиной до пола с традиционной золотой филигранью. Ее маска – в виде крыльев бабочки – состояла из одинаковых половинок золотого и черного цвета и закрывала половину ее лица. В тускло освещенной комнате я не мог разглядеть глаза Айви и был этому рад. Я был уверен, что иначе встретил бы полный ненависти взгляд. Однако сегодня мы должны будем притвориться, что подобных чувств друг к другу не испытывали.
Мерседес выглядела исключительно довольной собой, когда согнула палец, поманив Айви к нам.
– Об этом ты мечтал? – прошептала сестра, когда Айви стала неуклюже спускаться.
– Именно так, – мрачно отозвался я.
Айви двигалась медленно, крепко держась за перила, а телохранители шли следом. У подножия она почти споткнулась, и я шагнул вперед, протягивая руки, чтобы удержать ее. Однако Айви выпрямилась и отшатнулась.
– Со мной все отлично, – холодно отозвалась она. – Нет нужды притворяться обеспокоенным.
Резкий ответ означал, что в ее голове царила суматоха, однако за такие речи подразумевалось наказание, независимо от чувств Айви. Только вот у меня не было сейчас ни малейшего желания ее наказывать. Тем более, это точно не улучшило бы ее настроения перед нашим первым выходом в «Обществе» в качестве супружеской пары. Я хотел, чтобы сегодняшний вечер прошел хорошо. «Общество» возлагало некие надежды на суверенных сыновей. В том числе и на плавную интеграцию для избранных партнеров в высший эшелон. Мой долг – привести сегодня Айви на бал-маскарад и показать ее всем. Каждый мужчина начнет мне завидовать, лишь взглянув на мою жену. Эта мысль принесла гордость. Нельзя, чтобы Айви показала себя как-то иначе, кроме послушной жены.