Вторую мы посвящаем асам другой стихии — глубины!
Мурман, в нагромождении бурых скал, засыпанных снегом, в хаосе бурь и штормов, — это ведь старинная русская земля с богатейшей историей… Сейчас она — плацдарм!
Часть вторая
ИДУ НА ФЛАГМАН
В мирное время на подводных лодках действовало много различных сигналов, в которых даже старослужащие подчас не могли разобраться. Война из всех сигналов оставила лишь один — «срочное погружение!»…
Мы все время внизу. Мы за все плавание никогда не увидим ни моря, ни солнца, ни звезд. Мы знаем только свой отсек с его низким сводчатым потолком, холодным светом электрических ламп и неизбежной духотой.
И нам всегда холодно…
Великодушие
Ну, кажется, все. Еще несколько миль, и подлодка войдет в сектор действия своих батарей. Тогда можно всплыть, дышать ветром на мостике. Сейчас в центральном посту, под вырезом люка, соберутся курящие и впервые за много дней будут до одурения сосать самую сласть самокруток. Трудная позиция в водах Варангер-фьорда выдержана. Два транспорта и тральщик противника они отправили на грунт…
Вот наконец долгожданные слова:
— Продуть балласт… на всплытие!
Стрелка указателя глубины потянулась к нулю. Всплыли. Командир лодки отдраил рубочный люк. За ним на мостик выскочил сигнальщик, прижимая к груди фонарь «ратьер». Почти сразу же оба свалились обратно в пост.
— Бери балласт… ныряй! Боцман, циркуляция влево…
Ахнул первый разрыв, и лодку качнуло на киле.
— Неужели свои так встречают? — удивился штурман.
Командир отряхнул реглан от воды, объяснил:
— Всплыли… а там сторожевик наш дымит. Вчерашний рыбник! Ему, видать, только что пушку поставили. Вот он и обрадовался: без привета кидать стал. Даже позывные не дали, не успели!
Акустик, услышав взрывы, по собственной инициативе привел в действие свою аппаратуру. Лицо его стало озабоченным:
— Наверху идут на нас… стараются!
— Рыбы им мало, — буркнул боцман. — Нас глушить будет…
В посту появился флагманский врач Подплава, совершивший этот поход, чтобы испытать новейшие приемы регенерации воздуха. Тихий и робкий человек, пришедший на флот с научной кафедры, он спросил очень вежливо (даже неподобающе вежливо для такой обстановки):
— Простите, а что тут в данный момент происходит?
— Шарахнут вот нас сейчас, — неласково ответил боцман.
— Не понимаю, по какому поводу… Мы же дома!
— Родные всегда больней лупят.
Акустик доложил, морщась:
— Первая серия… пошла!
Режущий шум винтов корабля пронесся над подлодкой, и со звоном лопнули бомбы. Лодку сильно встряхнуло, с переборок полетела пробка, раскрошенная в труху. Где-то с визгом разлетелись плафоны, стоял глухой стук — это бились электролампы.
— Разворачивается для второго, — доложил акустик.
— Ну разве не паразит, а? — спросил боцман. — Видать, ему эта работа понравилась. Конечно, кидай себе — это не рыбу ловить!
Бомбы легли рядом. В соседнем отсеке что-то загрохотало.
— А товарищ попался серьезный, — сказал командир, мрачнея. — Эй, в носовом… что у вас там лопнуло?
— Ничего не лопнуло, — ответили из носа торпедисты. — Это бочка из-под сушеной картошки развалилась…
Корабль наверху разворачивался для следующей атаки.
— Вы бы ему посигналили, — подсказал наивный врач. — Мол, мы свои, идем домой, бомбить нас не надо…
— Чем же я ему посигналю? — наорал на него командир. — Или мне палец ему из-под воды выставить?
— Витя, — с укоризной сказал врачу штурман, — то, что ты советуешь нам сейчас, это называется бесплодной утопией.
— А утопия — от слова «утопили», — разъяснил всем боцман.
— Пошла серия за борт, — доложил акустик. — Бросает!
Падающие бомбы издавали на глубине гул и бульканье.
— Знать бы — какую он ставит глубину? — сказал штурман.
Но тут же людей стало бить, бросая одного на другого, отсек был наполнен туманом и мелкой пробкой.
— Правильно ставит, собака! — ответил командир. — Уж больно дельно кидает… Ну, как ты, Витя? Потрясываешься?
— Да, видите ли, — ответил флаг-врач, — все дело заключается в том, что трясись или не трясись, а бежать тут некуда!