— Я в порядке, честно. Просто иногда у меня бывают очень сильные судороги во время месячных. Они могут вызвать рвоту, если я не приму что-нибудь достаточно быстро.
Директор Форд сочувственно смотрит на меня, кивая.
— Тогда ложись в постель и отдохни. Если завтра все еще будет плохо, первым делом зайди в кабинет медсестры. Уверена, что там найдется что-нибудь, чтобы облегчить судороги.
— Сначала я собираюсь быстро принять душ. Кажется, у меня блевотина в волосах, — смущенно говорю я.
— Звучит как хорошая идея. Хорошо, Соррелл. Мне придется оставить тебя. Если не вернусь к толпе, которую оставила в зале, это место погрузится в настоящий хаос.
Женщина уходит.
Пока моюсь в душе, до меня доносятся звуки из соседних комнат, когда другие девушки вернулись: открывающиеся и закрывающиеся двери; приглушенные разговоры; смех. Я не тороплюсь, заставляя себя стоять под струей мучительно горячей воды, ожидая, что наконец-то почувствую себя чистой, но это чувство не приходит. Я счищаю один слой кожи за другим, пока не становлюсь свекольно-красной, но приторное, отвратительное ощущение того, что я грязная, не проходит.
В конце концов вода становится холодной, и я выхожу.
Чищу зубы четыре раза, решив хотя бы избавиться от отвратительного привкуса во рту. Из коридора больше не доносится никаких звуков — должно быть, все девочки уже в своих кроватях. Открыв дверь в ванную, испуганно вскрикиваю, когда вижу, что у меня посетитель.
Тео Мерчант удобно устроился на моей кровати, прислонившись спиной к изголовью. По крайней мере, он снял обувь. Его ноги скрещены в лодыжках, руки сложены на животе. Когда парень видит меня, то хватает что-то, лежащее на кровати рядом с ним, и протягивает это мне: грелку.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
Парень пожимает плечами.
— Я слышал, что грелки хороши при менструальных спазмах, — Тео говорит это аргументированно, как будто думает, что я возражаю против дурацкой грелки, а не против того факта, что он находится в моей гребаной спальне.
— У тебя стальные нервы, — рычу я.
Невозмутимо он кладет грелку на стол и начинает ковырять ногти.
— Осторожно. Лучше положи эту одежду на пол. Выглядит так, словно ты вот-вот потеряешь полотенце.
Я разочарованно рычу, бросая свою одежду на стул за дверью. Убедившись, что мое полотенце не упадет, пересекаю комнату и шлепаю его по ногам, обнажая зубы.
— Ты не имеешь права находиться здесь. И должен уйти. Сейчас же.
Парень смотрит на меня с отсутствующим выражением лица, и я вижу все, что скрывали его волосы, пока он был там, наверху, играя на этой сцене: сложный золотисто-янтарно-шоколадный оттенок его глаз; высокие скулы; царственная линия его носа; острый изгиб лука купидона, и полнота его губ. В отличие от вчерашнего дня, парень не чисто выбрит. Его подбородок потемнел от начинающейся щетины.
— Уверена, что хочешь, чтобы я ушел? — категорично спрашивает он. — Разве это не то, чего ты хотела?
Жар поднимается к задней стенке моего горла.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Мы оба знаем, почему тебя послали сюда. Итак, разве то, что я здесь, один, в твоей комнате, не прекрасная возможность покончить со мной?
Так. Чертовски. Обыденно. Похоже, парня не смущает тот факт, что меня послали сюда, чтобы причинить ему вред.
— Знаешь. На самом деле это довольно оскорбительно, что ты пришел сюда, учитывая тот факт, что знаешь, что я хочу твоей смерти. Если не считаешь меня угрозой, тогда тебе действительно следует пересмотреть свою тактику, потому что...
— Ты вполне способна причинить мне боль. Бла-бла-бла. Я знаю, знаю, — закатывает глаза Тео. — А также знаю, что ты не собираешься причинять мне боль в своей собственной гребаной спальне. Это выглядело бы немного подозрительно, не так ли?
Он снова устраивается на моих подушках, немного поерзав, чтобы устроиться поудобнее.
— Чего. Ты. Хочешь? — Требуется колоссальное усилие, чтобы задать вопрос без крика.
— Я принес твое барахло, — указывает Тео мне за спину, где моя сумка и мой мобильный телефон лежат на столе.
Ах, черт. В спешке покидая актовый зал, я совсем забыла о своей сумке и телефоне. И даже не задумывалась об этом... до сих пор.
— Не за что, — говорит Тео.
— Я не благодарила тебя. Ты вернул мне мои вещи. Теперь можешь уходить. Как... — я недоверчиво смотрю на него. — Как ты вообще сюда попал?
Парень снова смотрит на свои руки, рассеянно ковыряя ноготь своего большого пальца.
— Они не запирают нас на ночь, Восс. Я вышел из своей комнаты, спустился по лестнице... — надувает губы Тео, как будто остальное очевидно.
— Отлично. Что ж... если не возражаешь, мне нужно переодеться ко сну. И нет, прежде чем ты даже подумаешь об этом, я не буду переодеваться у тебя на глазах.
Его глаза словно светятся янтарным светом, когда парень смотрит на меня.
— И почему я должен хотеть, чтобы ты переодевалась у меня на глазах?
У меня нет слов. Я оглядываю комнату, пытаясь найти что-нибудь, чтобы бросить в него, и хватаю первую вещь, которая может причинить боль — снежный шар, который Гейнор дала мне, чтобы дополнить мою предысторию. Внутри увесистого глобуса зимний пейзаж Нью-Йорка заслоняется крошечными белыми хлопьями, когда я хватаю его с комода и поднимаю над головой.
Глаза Тео округляются.
— Боже. Ты очень быстро выбираешь насилие, не так ли, Восс?
Стискиваю челюсть.
— Ты даже не представляешь.
— Значит, собираешься бросить в меня эту штуку? — Парень не двигается. Не вздрагивает. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы уже встал на ноги и был на полпути к двери.
— Да. Брошу. На счет «пять».
Ярость пробегает по моему позвоночнику, когда он снова смотрит на свой ноготь.
— Один...
— Переоденься в своей гардеробной, — командует он.
— Какого черта мне переодеваться в гардеробной? Я серьезно, Тео. Два!
Ублюдок ухмыляется.
— Три!
Ничего.
— Четыре! Клянусь Богом, Тео. Я швырну эту штуку прямо в тебя, и у меня отличный прицел. Хочешь заработать себе гребаную травму головы?
Кажется, это делает свое дело. Устало вздыхая, парень снова встречается со мной взглядом и медленно перемещается к краю кровати.
— Я определенно этого не хочу. Травма головы — это самое страшное.
Сердито смотрю на него, когда парень встает и пересекает комнату. Я, должно быть, выгляжу нелепо, цепляясь одной рукой за полотенце, а в другой держа снежный шар над головой, готовая запустить его. Впрочем, мне все равно, смеется он надо мной или нет; я буду готова причинить ему боль, если парень хотя бы косо посмотрит на меня.
Что он и делает.
Остановившись, тело повернуто к двери, голова опущена, Тео смотрит на меня краем глаза, и мне кажется, что чертов мир останавливается.
— Ты когда-нибудь была в Нью-Йорке? — спрашивает он, указывая подбородком на снежный шар.
— Что?
— Это простой вопрос. Ты когда-нибудь была в Нью-Йорке?
— Зачем мне снежный шар Нью-Йорка, если бы не была? — огрызаюсь я.
Уголки его губ опускаются вниз.
— Ну, не знаю. Люди коллекционируют такие вещи. Или дарят их в качестве подарков. Где твое любимое место в мире?
— Что? Совершенно неуместный вопрос прямо сейчас, учитывая положение, в котором мы оказались.
Его плечи сдвигаются, немного наклоняясь ко мне. Однако его голова все еще опущена, как будто парень не хочет повернуться и посмотреть мне в лицо должным образом.
— Да, мы могли бы занять более удобную позицию.
— Это что, намек? — усмехаюсь я. — Ты действительно думаешь, что это умно приходить сюда и пытаться флиртовать со мной после того, что произошло прошлой ночью?
Парень насмешливо хмурится.
— А что произошло прошлой ночью?
— Ты… ты собирался выбрать меня там, у костра!
На его лице играет неподдельное веселье.
— Я так не думаю.
Ярость бурлит в моей крови, заставляя ее приливом гнева бросаться мне в голову. В висках начинает пульсировать.