На экране персонажи спорят, но не спрашивайте меня почему. Все, что я знаю, это то, что Тео засовывает палец глубже мне в рот, впивается им в мою щеку, словно ловит меня на крючок, притягивая мое лицо ближе к своему. Обхватывает другой рукой меня за шею, и я больше не могу этого выносить. Я закрываю глаза. Было достаточно плохо, когда я могла чувствовать, как его губы двигаются у моего уха, но почувствовать, как они двигаются у моего рта…
Блять.
Он убирает палец.
— Хорошая девочка. Самое время тебе сдаться. Мне уже порядком надоело ждать.
— Иди в задницу, — выдыхаю я.
Тео смеется, посылая волну горячего дыхания по моим щекам.
— Тебе бы это понравилось, не так ли? Чтобы я трахнул тебя. Ты думала о том, каково это было бы, если бы я был внутри тебя, малышка?
Я судорожно сглатываю.
— Нет.
— Посмотри на меня.
— Зачем?
— Потому что я хочу знать, хорошо ли ты скрываешь свою ложь.
Боже, боже, боже, это плохо. Это действительно плохо.
— Иди к черту.
Его рука перемещается, на этот раз хватая меня за челюсть. Парень слегка встряхивает мою голову.
— Открой их, — рычит он.
Я подчиняюсь.
— А сейчас. Скажи мне еще раз. Скажи, что ты не думала обо мне так, как я думал о тебе.
— Ты — последнее, о чем я думаю, Теодор. Всегда.
Он цокает языком.
— Тебе нужно еще немного попрактиковаться в этом перед зеркалом.
Прежде чем успеваю снова выругаться на него, его рот прижимается к моему. Я туго напряжена, мои мышцы натянуты как струна. Его язык проскальзывает мимо моих зубов, и мне конец. Я больше не могу сопротивляться этому. Парень целует меня, запускает руки в мои волосы, тяжело дышит мне в рот, исследуя языком каждую частичку меня, и я позволяю ему. Более того, я целую его в ответ. Цепляюсь за него, давая ему все, что он хочет, а потом еще немного. Я беру то, что хочу, и это рай. На вкус Тео сладкий и соленый, достаточно притягательный, чтобы заставить меня хныкать. На каждое его движение я отвечаю противодействием. Это гораздо больше, чем просто поцелуй. Его руки прокладывают себе путь вниз, скользя по чувствительной коже моей шеи, по ключице, и я отвечаю ему тем же, хватая за рубашку, притягивая ближе. Парень опускает руки ниже, нащупывая мою грудь поверх топа, сжимает пальцами и перекатывают мои соски через тонкий материал лифчика и…
О, черт. О, боже. О... БОЖЕ!
Я скольжу руками вверх по внутренней стороне его рубашки, впиваясь ногтями в его живот и бока, наслаждаясь ощущением его напряженных мышц. Тео издает животный звук, гортанный и отчаянный, и я теряю всякое ощущение реальности. Где верх, где низ. Что правильно, а что неправильно. Конфликт, который бушевал в моей голове уже несколько недель, внезапно прекращается, когда я двигаюсь вперед, насколько позволяет подлокотник, прижимаясь к нему.
— Ты хоть представляешь, насколько я тверд прямо сейчас из-за тебя?
В его голосе ощутима потребность. Это проходит между нами, передаваясь от него ко мне, и я приветствую это, потому что вот так, сцепившись вместе, когда кончик его языка скользит по моим губам, а его руки сжимают меня достаточно крепко, чтобы оставить следы, мир погружается в тишину. Мне больше не больно. Я не страдаю. Я нахожу своего рода покой в этом безумии, даже зная, что это неправильно, и каким-то образом это делает происходящее еще более захватывающим.
Когда я стала такой слабой? Если бы хорошенько подумала об этом, смогла бы я точно определить момент, когда проиграла эту битву, или это происходит прямо сейчас, в этот самый момент, когда его рука обвита вокруг моего горла, а его язык у меня во рту? Боже, я худшее существо на свете.
Рейчел мертва.
Рейчел мертва.
Рейчел мертва.
Повторение этой фразы в прошлом удерживало меня на якоре и на верном пути, но сейчас эти слова ничего не значат. Фоновый шум. Я не слышу их из-за грохота в моей голове.
— Черт, твой рот... — стонет Тео. — Я не могу передать, что хочу сделать с этим сладким гребаным ртом.
Парень снова целует меня, прежде чем я успеваю отстраниться, или вздохнуть, или даже подумать.
Я начинаю вытаскивать руки из-под его футболки, не в силах вынести прикосновения к его коже, но Тео снова берет меня за подбородок, глядя мне прямо в глаза.
— Положи их обратно, — приказывает он.
Его тон не терпит возражений, но спорить в моей натуре.
— Зачем мне это?
— Если твои руки не на моей груди и животе, я найду для них другое место, Восс. И хотя мысль о том, что ты обернешь их вокруг моего члена, звучит сейчас чертовски идеально, я не хочу, чтобы кого-то из нас исключили.
— Ты бы не стал. Ты бы не посмел вытащить свой член…
Тео стискивает челюсти, сердито глядя на меня, гнев изливается из него, когда он отрывает руку от моего лица и расстегивает джинсы. Я наблюдаю, как парень это делает, слишком удивленная его внезапным проявлением ярости, чтобы остановить его. А потом, потом…
О... святое дерьмо.
Я снова смотрю на него, и у меня кружится голова от первобытного, доминирующего выражения, которое он обращает на меня.
— Не говори мне, что я осмелюсь или не осмелюсь сделать. Ты, блять, понятия не имеешь. Посмотри на это.
Я не отрываю взгляда от его лица.
— Посмотри на это, Восс.
Форд может услышать его в любую секунду. Она потеряет самообладание и остановит фильм, и я буду спасена от этого прекрасного кошмара. Только директриса этого не делает.
Боже, помоги мне, но я смотрю вниз. Тео обхватывает свой член правой рукой, медленно двигая вверх и вниз по впечатляющей длине. Он твердый, вены гордо выступают на твердом стволе его члена. Парень сжимает себя сильнее, чем кажется удобным, и на головке образуется капля предэякулята.
Внутри меня горит ад, опаляя меня от живота до груди, пылая у основания горла, заставляя мои щеки гореть. Вид того, как Тео прикасается к себе, двигая рукой вверх и вниз, заставляет мои соски напрячься. Мои сиськи внезапно становятся напряженными. Тяжелыми. Они болят, будто тоже хотят, чтобы к ним прикоснулись. И между моими бедрами... моя киска еще больше хочет, чтобы ее потрогали. Я более влажная, чем когда-либо за всю свою жизнь.
Когда Тео делает паузу, обхватив рукой верхушку своего члена, и подушечкой большого пальца растирает капельку предэякулята по всей головке своего члена, я почти самопроизвольно воспламеняюсь.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — бормочу я.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — огрызается Тео в ответ. — Ты хочешь этого. Я, блять, чувствую, как сильно ты этого хочешь.
Всепоглощающий стыд пронзает меня. Он чувствует это во мне? Иисус Христос.
— Сиди и смотри, малышка. Отвернешься даже на секунду, и пожалеешь об этом. Это обещание.
Тео откидывается на спинку кресла, отпуская меня, но его взгляд не дрогнул. Его глаза прожигают во мне дыры, когда парень сдвигает джинсы немного ниже на бедрах, предоставляя себе лучший доступ, когда приподнимает бедра вверх, отчего член торчит больше…
О, мой Бог.
Ошеломленная, я судорожно хватаю ртом воздух, когда Тео ускоряет темп, водя рукой вверх и вниз по своей эрекции. Все быстрее и быстрее. Все сильнее и сильнее. Это самая первобытная, дерзкая, завораживающая вещь, которую я когда-либо видела.
Тео задирает футболку, обнажая плоский, мускулистый живот.
— Это из-за тебя, — шипит он. — Вот как ты сводишь меня с ума. Вот как сильно ты заставляешь меня хотеть тебя трахнуть.
Все быстрее и быстрее Тео скользит рукой по своей длине, напрягаясь с каждой секундой. Его плечи напрягаются. И ноги. Мышцы на его руках тоже напрягаются, когда парень подходит все ближе и ближе к краю.
Это происходит внезапно: веки Тео закрываются, его голова откидывается назад, и он извергается, кончая на свою руку и голый живот. Черт! Вид его, скользкого и мокрого, покрытого собственной спермой, в равной степени является самой горячей и ужасающей вещью, которую я когда-либо видела.
Парень прерывисто выдыхает, его рот приоткрывается, и я чувствую, что могу умереть.
Он красивый, дикий и такой чертовски сексуальный, что я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока не чувствую вкус крови. Я хочу его так сильно, что не могу ясно видеть.