— Вот так. Кончай. Хорошая девочка. Кончай, блять!
Мой разум становится пустым.
Пронзительный звон наполняет мои уши.
Я отрываюсь от кровати, моя спина выгибается до болезненной степени. Тео держит меня за бедра, освободив мое горло, так сильно и так быстро врывается в меня, кончая вместе со мной.
— Тео!
Он рычит при своем освобождении, запрокинув голову, вены на его шее гордо вздулись, и сам вид того, как парень теряет себя, заставляет меня чувствовать, что я снова левитирую из своего тела. Тео чертовски великолепен. Он... он гребаный бог.
В конце концов, он опускает голову, тело расслабляется. Его пальцы все еще впиваются в мою кожу на бедрах, собственнически и неумолимо. Его глаза находят мои, и меня захлестывает поток эмоций, таких чуждых и незнакомых, что кажется, будто они вот-вот задушат меня. Необъяснимо, но в моем горле образуется комок. Мои глаза горят, перед глазами все плывет.
Что, черт возьми, это было? Как, черт возьми, ему удалось заставить меня кончить так сильно? Дважды? И... и что, черт возьми, я сейчас чувствую? Вихрь эмоций обволакивает мои кости, скручивая внутренности в узлы. Я ошеломлена, настолько поставлена на колени, сбита с толку абсолютной силой того, что происходит между нами, что ни на секунду не могу понять, как, черт возьми, я собираюсь справиться с огромной значимостью нас.
Тео наклоняется вперед, ложась на кровать рядом со мной, одновременно поворачивая меня так, чтобы он мог оставаться внутри меня. Обхватывает мое лицо ладонями, поглаживая пальцами мои щеки. Тепло его кожи на моей успокаивает меня. Его запах, полный дикой мяты и зимнего дождя, умиротворяет меня. Это так хорошо — вот так запутаться в нем, наши тела соединены, наши сердца бьются в унисон в груди.
— Соррелл, — шепчет он. — Что я сделал? Почему ты плачешь?
Если отвечу ему, то, возможно, в конечном итоге скажу ему правду, а я не могу. Я не могу сказать Тео Мерчанту, что ему не нужно быть терпеливым. Не нужно ждать, пока я снова в него влюблюсь. Я уже влюблена в него. Не понимаю, откуда взялось это чувство, это знание, но это такая огромная сила, что от нее невозможно отказаться. Эта огромная любовь, которую я испытываю к нему в этот момент, всегда была внутри меня, дремала, выжидая своего часа, ожидая, чтобы подняться на поверхность, и теперь, когда она здесь, она слишком велика, чтобы я могла ее сдержать, и я переполнена ею.
Чувствую себя такой чертовски глупой, но я ничтожна перед лицом этого. Я плачу у его груди, сильные рыдания сотрясают мое тело.
— Ничего. Ты ничего не сделал, — выдыхаю я.
— Ш-ш-ш. Все в порядке. Все хорошо. Я держу тебя. Просто дыши, — Тео обнимает меня, проводит руками по моим волосам, успокаивая меня.
Слова горят у меня на языке, умоляя освободить их, но я не могу.
Просто не могу.
22
ТЕО
Я чертовски нервничаю.
Смотрю на объявление, прикрепленное к доске, и мое дыхание прерывается. Это может быть либо хорошо, либо очень, очень плохо, и мои эмоции были разбросаны, пропущены через пресс и измельчены так много проклятых раз на данный момент, что не могу понять, в какую сторону я склоняюсь. Раньше я мог доверять своей интуиции, когда дело касалось такого рода вещей, но это было раньше. До того, как версия Соррелл, которая называла себя Кэтрин, чуть не отправила меня в гребаную могилу.
Провожу рукой по волосам, покусывая внутреннюю сторону щеки.
«ОГРАНИЧЕНИЯ НА ВЫПУСКНОЙ КЛАСС СНЯТЫ. ВЕЧЕРНИЕ ОТЛУЧКИ В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ В САМНЕР РАЗРЕШЕНЫ, ПРИ УСЛОВИИ СТРОГОГО СОБЛЮДЕНИЯ КОМЕНДАНТСКОГО ЧАСА В 9 ВЕЧЕРА.
ПРИЕМ СОТОВОЙ СВЯЗИ / ДОСТУП В ИНТЕРНЕТ ТЕПЕРЬ ВОССТАНОВЛЕН ПО ВСЕЙ АКАДЕМИИ.
ВНИМАНИЕ: ЛЮБОЕ НАРУШЕНИЕ ДИСЦИПЛИНЫ ИЛИ НЕСОБЛЮДЕНИЕ ПРАВИЛ ПРИВЕДЕТ К НЕМЕДЛЕННОМУ ПРИОСТАНОВЛЕНИЮ И ПЕРЕСМОТРУ РАЗРЕШЕНИЯ СОВЕТОМ.
НЕ ВЗДУМАЙТЕ ПОРТИТЬ ВСЕ НА ЭТОТ РАЗ».
— Полагаю, теперь, когда Соррелл знает правду, Форд и остальным на самом деле не нужно закрывать нас здесь, — размышляет моя сестра, стоя рядом со мной. Всегда бесшумная, она незаметно подкралась ко мне.
До сих пор мне было наплевать на то, что я здесь, в том же году, что и она. Пришлось иметь дело с другими, более важными проблемами. Но теперь, когда Соррелл действительно знает правду, присутствие младшей сестры начало немного раздражать. Я люблю ее, конечно, но мог бы обойтись и без того, чтобы делить с ней группу друзей.
— Не смей никому говорить, что Соррелл была причиной, по которой Форд нашла способ запереть нас здесь, — ворчу я. — Достаточно плохо, что Себ, Эш и Бет знают. Если кто-нибудь из остальных узнает, они выместят это на Соррелл, и...
Лани резко толкает меня локтем в ребра.
— Я что, похожа на идиотку?
Я оглядываю ее с ног до головы краем глаза, ухмыляясь розовым гольфам, которые на ней надеты.
— Это вопрос точки зрения.
Она высовывает язык.
— Засранец. Все, что я хочу сказать, это то, что теперь, когда Соррелл знает большую часть правды...
— Что значит «большую часть правды»?
Лани приподнимает левую бровь.
— Ты точно знаешь, о чем я говорю. Теперь, когда она вооружена большей частью правды, мы можем вернуться к нашей обычной жизни. Это значит, что ты можешь отвезти ее в город, в «Пэтти», в «Джамп». Может быть, возвращение во все те места, где мы раньше тусовались, немного оживит ее воспоминания.
— Соррелл уже начинает кое-что вспоминать.
— Да. Но разрозненные детали здесь и там на самом деле не являются прогрессом, Тео. Ей потребуется лет десять, чтобы полностью восстановиться, если мы не попытаемся немного подтолкнуть события.
Я рычу, гнев вспыхивает у меня внутри.
— Не имеет значения, вернется ли память. Она прекрасна такой, какая есть.
— Ты сменил пластинку. Пару недель назад ты отчаянно хотел, чтобы она вернула все свои воспоминания. Теперь ты…что? Просто готов смириться с тем, что она, возможно, никогда полностью не поправится?
Я имел в виду то, что сказал Соррелл вчера в своей комнате. Раньше для меня было жизненно важно, чтобы она помнила каждую встречу, которую мы когда-либо разделяли, вплоть до недавнего времени. Сейчас дела идут хорошо. Лучше, чем хорошо. В прошлом подталкивание Соррелл к воспоминаниям было именно тем, что заставляло ее ускользать. Я не буду рисковать потерять ее такой, какая она есть сейчас, просто потому, что я эгоистичен и хочу, чтобы она помнила о нас.
— Да, ну, я имею право изменить свое мнение. Мы просто должны признать, что так обстоят дела. Соррелл может и не вернуть свои воспоминания. Нет смысла зря тратить силы и время.
Моя сестра, всегда полная мнений и советов, заметно молчалива. Она бросает на меня усталый взгляд.
— Что? Если тебе есть что сказать, то лучше скажи сейчас, а не через пару часов, когда больше не сможешь держать язык за зубами.
— Но для нее есть способ вспомнить, не так ли? И ты, кажется, принимаешь много решений от имени других людей. Мы уже проходили это в прошлом, и это плохо заканчивалось. Если помнишь...
— У меня нет проблем с памятью, Лани. Просто держи эти мысли при себе, хорошо? — Ненавижу то, что она права. Я принимаю решения за Соррелл. Есть вещи, о которых я ей не сказал, но это не значит, что моей младшей сестре можно совать свой нос туда, куда не следует.
— Ходишь по тонкому льду, — говорит Лани певучим голосом.
— Просто прекрати. Если я смогу удержать Соррелл от этого на пару дней, — говорю я, срывая объявление с доски, — это даст мне еще немного времени, чтобы придумать, как поговорить с ней о... обо всем.
— Ха! Удачи. Эти объявления развешаны по всей академии. Себ и Каллум собирают войска. Они уже запланировали тусовку в Самнере на сегодняшний вечер. Половина академии говорит об этом.
Я стону, сжимая переносицу. Отлично. Конечно, Себ уже рвется в бой. Какой, блять, шок, что он сразу же захотел повеселиться, как только нам вернули свободу. Мы с ним не разговаривали с тех пор, как он причинил боль Соррелл. Парню повезло, что он все еще может есть твердую пищу. Будь моя воля, его бы уже отправили из «Туссена», но в этом году ему уже слишком поздно отправляться в колледж, и факторы, которые удержали его здесь в первую очередь, все еще действуют. Бет и Эшли тоже.