Почему это звучит знакомо? Ах, да. Ответ приходит ко мне почти сразу. Лани говорила о «Джамп» некоторое время назад, когда мы фантазировали о том, как сбежим из «Туссена». Правда, она сказала, что это далеко, на полпути в Сиэтл. Сюрприз, сюрприз, это намного ближе, чем она выставляла.
— Это бар. Мы часто ходили туда, — поясняет Тео. — Раньше у них были часы для несовершеннолетних детей из «Туссена», но теперь, когда некоторым из нас разрешено пить алкоголь, по крайней мере...
Я даже не рассматриваю это.
— Я хочу пойти.
Поход с ним в кино звучит заманчиво, но сейчас у меня в голове столько всего происходит. Я не смогу сосредоточиться на том, что происходит на экране. Просто буду сидеть там, и все это дерьмо будет гноиться у меня в голове, и я закончу тем, что буду кричать во всю глотку без всякой причины или что-то в этом роде. Мне нужен шум. Нужна жизнь. Мне нужно быть в настолько переполненном и хаотичном месте, чтобы я даже не смогла услышать свои мысли, даже если бы захотела.
— Ну, ладно, — говорит Тео, и в его голосе звучит смирение. — Значит в «Джамп».
24
ТЕО
Я готовлюсь, открывая дверь «Джампа», чертовски надеясь, что это не взорвется у меня перед носом. Позади меня Соррелл вибрирует от сдерживаемой энергии, которая кажется несколько опасной. Я ждал, когда она сложит два и два и поймет, что ей больше не восемнадцать, но когда этого не произошло, угостить ее пивом за ужином показалось хорошим способом поднять этот вопрос. Все шло не совсем по плану. После этого, скрывать тот факт, что половина академии тусовалась здесь сегодня вечером, казалось жалкой стратегией. Я решил поесть на окраине города в надежде, что мы будем держаться подальше от Себа и остальных, но, возможно, Лани права. Может быть, дергать за ниточки и принуждать Соррелл делать то, что я считаю лучшим для нее, на самом деле не совсем то, что нужно. Я едва мог даже попробовать ужин из-за привкуса собственного эгоизма. У меня не было другого выбора, кроме как позволить ей самой принять решение по этому поводу.
Конденсат стекает по стеклам «Джампа». Заведение переполнено, тела прижаты к телам, люди толкают друг друга, чтобы добраться до бара. Музыка доносится из потрескивающих динамиков, из-за чего невозможно отличить ритм от раскачивающихся басов. Мне никогда особо не нравилось это место. Пахнет потом и старым пивом. Персонал бара — настоящие придурки. Однако это было единственное место в городе, где нам позволяли тусоваться, поэтому ученики «Туссена» быстро облюбовали его.
Я беру Соррелл за руку, ставя ее перед собой, чтобы попытаться защитить ее от толчков, пока мы прокладываем путь сквозь толпу. Я рычу на парня в бейсболке, который чуть не пролил на нее свой напиток, сверкая на него зубами, как какая-то бешеная собака. Соррелл тянет меня за руку и уводит, прежде чем я успеваю сказать ему что-нибудь дерьмовое, что потенциально может закончиться дракой.
В задней части, у бильярдных столов, тише, хотя и ненамного. Именно здесь мы находим лучшую часть выпускного класса «Туссена», собравшуюся вокруг Себастьяна, который ведет себя как высокомерный, самонадеянный кусок дерьма, которым он и является. Его лицо все еще в чертовом беспорядке, любезно предоставленном вашим покорным слугой. Он стоит на стуле с бильярдным кием в одной руке и пивом в другой, в середине какой-то непристойной истории, звездой которой он, без сомнения, является. Когда Себ видит меня, он замолкает, явно удивленный.
— Ну, смотрите-ка, кто это! Если это не сам принц Туссенский, соблаговоливший посетить трущобы с простолюдинами.
Я закатываю глаза.
— Заткнись, Себ. Почему бы тебе не слезть с трибуны и не сходить за пивом?
Между нами не будет глубокого и значимого примирения. Этого никогда не было. Он делает что-то, что выводит меня из себя. Я выбиваю из него дерьмо. Мы не разговариваем пару дней. Я дразню его и заставляю купить мне пива. Конец. Последние несколько лет наша дружба была в лучшем случае слабой. Я все еще многим ему обязан. Себ согласился остаться здесь и помочь разобраться с этой ситуацией, хотя еще больше возненавидел Соррелл за это. Он сделал это для меня. В основном.
Но потребуется холодный день в аду, прежде чем я прощу его за инцидент с банкой колы, и Себ это знает. Я сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Но если сохранение мира сегодня вечером означает, что Соррелл может расслабиться и наслаждаться какое-то время, тогда я стисну зубы и сделаю так, чтобы это произошло.
Себ смотрит на меня, его взгляд скользит влево, где стоит Соррелл, вызывающе глядя на него. Он хрипло смеется, спрыгивая со стула.
— Ваше желание для меня закон, Ваше Высочество, — он изображает театральный притворный поклон, а затем устремляется к бару, оставляя аудиторию в недоумении.
Из толпы появляется Ноэлани с бутылкой «Бад Лайт» в руке. Она раскачивается слишком сильно, на мой взгляд, когда обнимает меня за шею, притягивая в объятия.
— Старший брат! Ты здесь! И привел Соррелл! Привет, девочка, — Лани отпускает меня и обнимает Соррелл, озорно улыбаясь. — Я знала, что он приведет тебя, — заговорщически говорит она ей. — Мой брат — очень простое существо. Нужно просто посеять несколько семян сомнения в его сознании и дать ему немного времени. В конце концов его совесть берет верх.
— Ты пьяна, — говорю я ей.
— О-о-о, большой плохой Тео Мерчант злится, что его сестра хорошо проводит время и пьет пиво? — она пытается ущипнуть меня за щеку, но я отталкиваю ее руку.
— Нет. Я злюсь, что ты пьешь дерьмовое пиво. Ты могла бы, по крайней мере, развить в себе хоть какой-то вкус.
— А-а-а, отвали, приятель. Эй, Соррелл, хочешь поиграть в бильярд? Если я закрою один глаз и сделаю так, — бормочет Лани, высовывая язык, — думаю, что смогу попасть по шарам.
Соррелл смеется, пожимая плечами, когда Лани тащит ее к свободному столу. Несмотря на то что она ушла от меня, я стараюсь держать ее в поле своего зрения, очень хорошо осведомленный о том, что происходит вокруг нее. Сегодня она выглядит чертовски феноменально. Впрочем, как всегда. Но я не слепой. Я вижу, как тот парень в бейсболке все еще пялится на нее, и мне это совсем не нравится. В тот момент, когда покажется, что он направляется в ее сторону, я отправлюсь туда и вырву слюнявый язык этого ублюдка прямо из его чертовой головы.
— Ух ты, парень. Успокойся. Я чувствую, как ярость исходит от тебя с другой стороны бара, — Себастьян протягивает мне пиво. — Вот. Я купил и для твоей девушки, но не настолько глуп, чтобы попытаться отдать его ей. Подумал, что ты сломаешь мне три пальца или что-то в этом роде.
— Четыре, — рявкаю я, делая глоток из другого пива, которое он протягивает мне — того, что предназначалось для Соррелл.
— Да, ладно, чувак, — упрекает Себ. — Ты мне не доверяешь? Действительно думаешь, что я был бы настолько глуп, чтобы подсыпать ей что-то в выпивку?
— Есть много вещей, которые я не думал, что ты будешь настолько глуп, чтобы сделать, но я ошибался.
— Полагаю, это справедливо, — на мгновение замолкает Себ. — Послушай, мужик. Я знаю, что это не имеет большого значения, но я действительно сожалею о том, что произошло на днях.
— Используй больше слов, — приказываю я.
У него хватает наглости выглядеть расстроенным.
— Ладно. Отлично. Мне очень жаль, что я швырнул банку колы в твою подружку.
Сделав еще один глоток, я прищуриваюсь, глядя на него.
— Еще.
— Черт. Ты такой засранец. Отлично. На твою девушку, у которой уже серьезная травма головы, и которая не виновата в моем дерьмовом характере.
— Лучше, — сую ему вторую банку пива обратно, кивнув в сторону Соррелл. — А теперь иди, отдай ей пиво и повтори то, что ты только что сказал мне, только с гораздо большей искренностью и здоровой дозой раскаяния.
— Серьезно?
— Серьезно.
СОРРЕЛЛ
Я почти допиваю пиво к тому времени, как Себ перестает извиняться. Я не чувствую себя суперпрощающей, но теперь, вооружившись знанием того, что он остался здесь, чтобы помочь мне, думаю, что я немного более снисходительна, чем обычно.