— Я не говорю, что то, что ты сделал, было хорошо, но я понимаю. Немного. Если бы мы могли избежать любых снарядов, нацеленных мне в голову в будущем, это было бы здорово.
— Понял. Громко и четко, — с энтузиазмом кивает Себ. Я думаю, он на грани алкогольного опьянения. — Я буду держать всю газировку и другие напитки при себе в будущем, да. Кроме этого пива. Это пиво твое, Принцесса. Наслаждайся!
— Принцесса?
Парень пьяно хихикает, как гиена.
— Да. Ты с Его Высочеством, так что это делает тебя членом королевской семьи.
— Если ты так говоришь. — Я не думаю, что мне когда-нибудь понравится Себастьян. Удивительно, что когда-то нравился. Эта мысль приходит мне в голову, когда он поворачивается ко мне спиной, собираясь уйти. — Эй, Себ?
Парень театрально поворачивается.
— Да, Принцесса?
— Мы когда-нибудь были... друзьями?
На его лбу мелькает легкая хмурость, а затем Себ говорит:
— Разве друг когда-нибудь бросил бы тебе в голову банку колы?
— Вот и я так подумала. Итак, тогда…почему?..
Парень понимает, что я имею в виду; ни с того ни с сего он, кажется, немного трезвеет.
— Слушай. Были ли мы когда-нибудь лучшими друзьями? Нет. Не были. Но. НО! — Себ поднимает палец. — Теодор Мерчант — хороший парень. И хотя поначалу я этого не понимал, через некоторое время я пришел к пониманию.
— И что ты понял?
— Вы двое. Вместе. Когда я думал, что ты просто его маленькая школьная фантазия... что вы двое просто потрахаетесь какое-то время, а потом расстанетесь… Мне это не нравилось. Я не понимал, почему он хотел тратить свое время с друзьями на какую-то временную киску, когда мог просто засунуть свой член куда угодно, и тогда мы могли бы заняться своим дерьмом.
— Очаровательно, — говорю я сухо.
— Точно. Но потом… Я видел вас двоих вместе. Наблюдал, как все это происходило. Ты была не просто какой-то дыркой, которую он мог трахнуть...
— Ты действительно умеешь обращаться со словами, знаешь это?
Он хихикает.
— Ты была... как... Боже, это так отстойно, но ты была его настоящим гребаным севером. Вот почему у него эти дурацкие гребаные татуировки на плечах. Компасы. А он... он был твоим. Не думаю, что верил в любовь до вас двоих. Наблюдать за вами вместе было все равно что... наблюдать за двумя планетами, вращающимися вокруг друг друга. Шиииу-шиииу-шиииу, — Себ имитирует два объекта вращаются вокруг друг друга пальцами рук. — Все это видели. Все знали. Даже Бет. Хотя никогда в этом и не признается. Вам двоим, блять, суждено быть вместе. Предопределено. Предназначено. Называй это как хочешь. И когда ты пострадала... — он испускает монументальный вздох. — Черт, это было отстой. Ты когда-нибудь видела те видео на YouTube, где собаки, когда их хозяева умирают, лежат на их могилах и просто чертовски тоскуют по ним, пока сами тоже не умирают? Вот на что это было похоже. Тео все еще был заперт на твоей орбите, а ты такая: Шиииууууу! БА-БАХ!
Себ изображает, как одна из его воображаемых планет вылетает со своей орбиты, а затем взрывается.
— И темнота, — говорит он. — Это действительно было чертовски мрачно.
Каким бы пьяным он ни был, элементарное описание Себастьяном того, что произошло после аварии, что-то ломает во мне.
— О, черт. Почему у тебя такой вид, будто ты вот-вот заплачешь? Пожалуйста, не плачь. Он, блять, убьет меня. Это из-за собаки, да? Мне не следовало заводить разговор о собаке. Не смотри это дерьмо. Это глубоко удручает. Вот. Давай я принесу тебе салфетку.
— Все в порядке, Себ. Все хорошо. Я не собираюсь плакать. Просто... остановись. Серьезно, я в порядке. — Однако на самом деле я далеко не в порядке. Я едва держусь на волоске.
— Это не всегда будет так. Все наладится, как только вы покончите с операцией. Тогда к тебе вернутся все твои воспоминания, и тебе никогда не придется беспокоиться о том, «Кем я буду сегодня? Люблю ли я Тео или хочу, чтобы он умер?»
— Прости, что?
— Да. Он сказал, что это рискованно, но я уверен, что ты устала от всего этого...
Я крепче сжимаю стакан с пивом.
— Какая операция, Себастьян?
Его рот открывается. Слова вот-вот вырвутся наружу, но затем в его расфокусированных глазах вспыхивает искра замешательства. Сразу после этого следует взгляд осознания.
— О, черт. Ты не... — тычет в меня пальцем Себ. — Ты не знаешь об операции. — Оглянувшись через плечо, он осматривает толпу. — Ух, Тео?
— Себастьян!
— ТЕО!
И он там — мой темный принц, пробивающийся к нам сквозь толпу. Его лицо искажено эмоциями, гнев и беспокойство борются за господство над его чертами. Сначала он смотрит на меня, а затем прищуривается, впиваясь взглядом в Себа.
— Что ты сделал? — требует Тео.
— Он проговорился о моей операции, — говорю я натянуто. — Операции, о которой я ничего не знаю.
Плечи Тео поникли. Гнев, который явно нарастал в нем, исчезает, когда парень смотрит на меня.
— О, черт.
— Да. «О, черт», звучит примерно так. А теперь не мог бы ты объяснить, о чем, черт возьми, он говорит, пока я не потеряла самообладание?
25
СОРРЕЛЛ
— Это небезопасно.
Я так сильно сжимаю челюсти, что, кажется, у меня могут треснуть зубы. Хотя мне насрать на свои зубы. Я сердито смотрю на Тео, надеясь каждой клеточкой своего существа, что мое лицо точно отражает, насколько я сейчас в ярости.
Ночной воздух дрожит от снега. Огромные жирные хлопья вихрем падают с тяжелого полуночного неба, самые большие, которые я когда-либо видела. Они собираются в растрепанных черных волнах Тео и падают на его плечи, когда он расхаживает взад и вперед перед входом в академию. Здание пустынно и темно, как могила, все его ученики сбежали с пропусками в руках на выходные. Сидя на нижней ступеньке каменной лестницы, я плотнее закутываюсь в парку, слишком злая, чтобы даже мыслить здраво.
— Это непроверенная процедура. За последние несколько лет они пытались сделать ее всего пару раз, и каждый эксперимент заканчивался катастрофой. Полная потеря двигательной функции. Речевые центры нарушены. Сильные судороги, — говорит Тео, отсчитывая на пальцах список побочных эффектов. — Головокружение. Головные боли. Легочная дисфункция. Повреждения черепно-мозговых нервов...
— Тео.
— Одна девушка ослепла...
— Тео, прекрати.
Парень останавливается и поворачивается ко мне лицом. Напряженный, как тетива лука, он проводит руками по волосам, раздувая ноздри и выдыхая воздух через нос.
— Это не пройдет без последствий. Ты столько раз бросала вызов шансам, малышка. Рисковать этим было бы просто напрашиваться на неприятности.
Мне приходится бороться с желанием накричать на него. Каким-то чудом мне удается держать себя в руках, пока я не успокаиваюсь достаточно, чтобы говорить.
— Тебе не кажется, что я должна сама решать? Тебе никогда не приходило в голову, не знаю, что, может быть, дать мне всю информацию и позволить самой прийти к собственному выводу было бы лучшим способом справиться с этим?
— Я собирался сделать все это, малышка. Честно. Просто не представилось подходящего времени, чтобы поговорить с тобой об этом. И ты сейчас в порядке...
— Я НЕ В ПОРЯДКЕ! — Мой крик эхом разносится по заснеженным лужайкам «Туссена», проносясь сквозь толщу ночи, как выстрел из дробовика. Я поднимаюсь на ноги, шар раскаленной добела ярости раздувается у меня под ребрами. — Я настолько далека от того, чтобы быть в порядке, насколько это возможно, Тео. Я понятия не имею, кто я такая. Я… я не стабильна! Что угодно может заставить меня снова поскользнуться. Что угодно! Я чувствую, что почти не бываю здесь большую часть времени...
— Ты — это ты, Соррелл. Ты отлично справляешься! Ты все время начинаешь вспоминать всякие мелочи...
— Я забыла целую жизнь, Тео! Это мое, и я, черт возьми, хочу её вернуть! Я хочу вспомнить наш первый поцелуй. Хочу вспомнить тот первый раз, когда ты сказал мне, что любишь меня. Первый раз, когда мы занимались сексом. Я хочу помнить своих родителей, Тео.
— Ты вспомнишь все это. Со временем, есть приличный шанс...