– И все же надо что-то делать, – буркнул представитель райсовета. – Так это оставлять нельзя. Нешуточное же дело, – заволновался он снова. – Да с нас же народ, общественность голову снимет, если мы обесточим район!
Богаев усмехнулся, обвел сидящих на солдатских койках прищуренными глазами.
– Прошу высказываться, товарищи. Может быть, у кого-нибудь есть гипотезы, которые смогут пролить свет на вторжение пауков? Жаль, среди нас нет арахнологов…
– Арахнологов действительно нет, – подтвердил Ивашура, – приедут завтра, но есть зоологи.
– А что с них толку? – под общий смех сказал Зиновьев. – Я тоже зоолог, ну и что? Я даже пауков не видел, только паутины да ров с водой. Может, это сделали вовсе и не пауки?
– Пауки, пауки, – успокоил его Ивашура. – Тут недалеко наши сотрудники в походных условиях делают фотографии, снимали они много, скоро принесут. – Он нашел глазами Кострова. – Сходи, узнай, как там дела у Михаила.
Иван сходил в палатку к Рузаеву и принес пачку мокрых отпечатков – сушить их было негде. Фотографии разошлись по рукам, в палатке раздались удивленные возгласы, говор двух десятков людей.
– Насмотрелись? – спросил Ивашура у Зиновьева, разглядывающего не очень качественную фотографию паука.
– Насмотрелся, – вздохнул тот. – Это не пауки. По форме они близки к сольпугам из семейства фаланг, но и не сольпуги… Помесь какая-то…
– Знаете, – слегка заикаясь, сказал молодой ученый-зоолог, сотрудник Центра, – ведь этот паук похож на прапаука, древнейшего паука из верхнего силура.
– Силурийский паук? – с сомнением произнес Зиновьев. – Реликт, так сказать? Не знаю, не знаю…
– Похож, – вмешался кто-то из сидящих. – Недавно читал статью Барановского в «Природе». Там приводилась фотография, вернее, реконструкция предка современных паукообразных. Ваш паук как две капли воды похож на того.
– Не знаю, не знаю… – повторил Зиновьев, упрямо покачивая головой. – Ни один из пауков древности не достигал таких размеров.
В палатке наступила тишина.
– Ну хорошо, пусть прапауки, пусть силурийские пауки, вымершие, кстати, более четырехсот миллионов лет назад, – продолжал академик. – Что это нам дает? Откуда они? И почему именно здесь, в Брянских лесах? Почему в зоне умеренного климата?
– Вопрос некорректен, – мягко сказал Ивашура. – Все равно что спросить: почему материальное тело состоит из атомов? Аксиома…
– Не так уж и некорректен, – не удержался Костров, чувствуя рядом локоть Таи. – Возможно, в силурийском периоде зона умеренного климата была зоной полупустынь и субтропиков, а наши пауки «не знали», что климат изменился, и явились на старое место обитания…
– Это скорее фантастический экзерсис, – улыбнулся Ивашура, – нежели научное предположение. А для окончательного вывода требуется мнение специалиста-арахнолога, не в укор всем будет сказано. Что касается уничтожения пауков… – он не договорил.
Совсем близко, за тонкими намокшими стенками палатки, пугающе громко раздался длинный пронзительный вой, прервавшийся на высокой ноте. В нем явственно прозвучала угроза и холодный вызов.
Все вскочили с мест. Тая вцепилась Кострову в руку.
За стенками послышалась команда и удаляющийся топот.
– Что это?! – спросил в наступившей тишине Зиновьев. – Третий раз слышу!
– Ответ пауков, – спокойно сказал Ивашура, – дружеский совет их не трогать.
Глава 7
Последующие дни были заняты суетой, связанной с размещением прибывающих специалистов всех рангов, изучением реакции пауков на действия людей и спорами ученых, предложивших несколько гипотез и отстаивающих каждый свою.
Костров как старожил нес службу проводника одного из малых исследовательских отрядов, в который входили немолодой кандидат биологических наук, один из электриков, норовивший все потрогать своими руками, старик Гришин, профессор экологии Московского университета, и эксперт Валера из отдела Ивашуры, чрезвычайно энергичный и любознательный. Из-за его рассеянности Костров все время вынужден был держаться начеку, так как олицетворял собой силы безопасности отряда и отвечал за действия и здоровье каждого целиком и полностью. А Валера – маленький, кругленький, как шарик для пинг-понга, в очередной раз выброшенный стальной рукой Кострова из скопления паутин, – только помаргивал белесыми ресницами, продолжая глазеть по сторонам и забывая о самой элементарной осторожности. Зато у него была своя «выстраданная» гипотеза, о которой он любил размышлять вслух.