- Серёж, Серёга, а как ты думаешь, есть после смерти жизнь? - раздался рядом голос Сашки.
- Не знаю, и тебе советую не морочить попусту голову глупыми идеями, - с неохотой оторвался он от своих мыслей.
"Опять понесло в философию, - устало подумал ещё.
- А я думаю, есть, - не слушая, продолжал Сашка, - и Бог есть. Ведь ради чего-то всё это вокруг создано, - обвёл руками вокруг, - но не для того же что бы люди бессмысленно убивали друг друга, иначе всё теряет смысла. Нет, есть там что-то за смертью, а что ..., - он поудобнее расположился, - по-видимому, зависит от самого человека. Если допустим, он атеист, не верить в жизнь после смерти, так тому и быть - будет там пусто, но если человек верующий, с душой, будет ему вечная жизнь, а может как в Библии рай, а может..., - наступила непродолжительная пауза и быстро закончил, - только всё равно неохота так рано умирать, я ведь по сути ничего хорошего не успел ещё сделать.
Сашка замолчал, перевернулся на спину и снова обратил отрешённый взгляд на небо.
Сергей подозрительно скосил глаза. Мысль товарища настораживала его.
- Сашка, ты это чё, - приподнялся он на локте, - какая такая твою мать смерть, жизнь после смерти? Ты это давай прекращай... рано ещё нам об этом думать.
Он ободряюще улыбнулся. Благодушное настроение окончательно развеялось.
- Мы с тобой ещё на свадьбе твоих детей будем танцевать, - неудачно попытался пошутить.
Сашка ничего не ответил, лишь горько улыбнулся.
Через несколько дней его не стало. Он был убит пулей снайпера. Выстрелом прямо в голову, буднично и просто, словно аккуратный садовник срезал под корень молодой цветущий бутон капризным дамам на утеху. Жизнь оборвалась на самом многообещающем месте.
Сергей с сожалением вздохнул.
Смерть Сашки для него стала началом новой полосы невезения. Будни, обретавшие смысл, снова вернулись на привычную неудачную колею. Он стал пренебрегать жизнью, напрашивался на самые рискованные задания, по казарме побежали разговоры: "Ещё один пошёл искать свою пулю, - и, однажды, их БМП при возвращении с задания подорвался на мине. Тяжёлую броню разворотило на части, раненых и убитых раскидало на многие метры от машины, а его и ещё нескольких пацанов, выживших после взрыва, долго потом собирал в госпитали опытный, видавший многое за свою жизнь полковой хирург. Только он из всей группы выжил. На этот раз костлявая прошла мимо него, только холодом обдало на мгновенье. Тот лечащий его врач, во время традиционного обхода подолгу останавливался возле кроватки и удивлённо качал головой: "Ну, ты, солдатик, в рубашке родился". А он в ответ лишь иронично усмехался: "Знал бы этот многоопытный костоправ, что сталось с его рубашкой, если, вообще, была она у него".
После выписки из госпиталя ему дали увольнительные, поправить здоровье. Так он оказался здесь и теперь ждал конца отпуска, размышляя у окна.
Глава IV
Наконец-то, за два года отсутствия он снова в родном городе, но радости от долгожданной встречи не было. Здесь всё изменилось до неузнаваемости. По улицам сновали хмурые лица, масса нищих, попрошаек на вокзалах, в подземных переходах, хамство, ругань в общественном транспорте, в очереди в магазинах. Остановились или работали в полсмены все известные ему предприятия, в том числе его родной завод. Половина города бездельничала, перебиваясь припасами с летних огородов, случайными заработками, пенсиями бабушек и социальными выплатами, что хоть и нерегулярно, но государство ещё продолжало платить. От такой безысходности мужское население повально пьянствовало, к которым, к большому сожалению, присоединялось всё больше женщин. Другая половина города, как могла, приторговывала. Причём торговали везде: на рынке, в магазинах, в бывшем помещении детского садика, на стадионе, единственное место, где не было торговли - это проезжая часть дороги. Была, правда, третья часть города, не самая многочисленная, но влиятельная. Их жизнь, на зависть первым и вторым, протекала неспешно на дорогих иномарках, в шикарных особняках, преимущественно вечерами и ночью. Они развлекали и баловали себя в ночных клубах, ресторанах и на праздничных ужинах, облепленные бесчисленным количеством "прилипал" и любителями петь дифирамбы, когда угодно и где угодно, лишь бы деньги платили. О том, что где-то идёт война, гибнуть люди большей части забитого житейскими невзгодами населению было до "фени", но находились среди них и те, кто считал их "отмороженными", подонками и убийцами. Как-то довелось ему смотреть передачу о Чечне с очень популярным и уважаемым с прежних ещё лет журналистом. Пригласили на шоу паренька, воевавшего на Северном Кавказе, хромавшего на одну ногу, видимо, последствия ранения "оттуда". Он, несчастный, слова не мог вымолвить, зал накинулся на него: "Подонки, убийцы, почему выполняете преступные приказы. Бросайте оружие, уходите", - неслись отовсюду, особенно, неистовствовала женщина из какого-то комитета, вроде солдатских матерей. Ведь пацаны, такие как Сашка, воевали и гибли там, не потому, что хотели убивать, а потому, что так вышло: Родина приказала, денег не нашлось, чтобы "отмазаться", дурак был, верил в справедливость, романтику. После этого случая он не смотрел подобные передачи и не верил никаким сердобольным "комитетчикам".
Страна, которую он знал, исчезла непросто в названии, а в людях. Жаль, а они ведь там, в Чечне, воевали, положили свои жизни и за первых, и за вторых, и за третьих, и даже за четвёртых. Быть может, пройдут десятки, может двадцать, чуть больше лет Россия встанет с колен и тогда благодарные потомки вспомнят имена простых парней, которым не повезло, наводя "конституционный порядок" на Северном Кавказе.
В соседней квартире из динамика неслась песня Маши Распутиной "отпустите меня в Гималаи", слышался громкий смех, возбуждённые пьяные выкрики...
Он верил в эти счастливые времена, несмотря ни на что - они обязательно наступят, иначе не могло быть.
***
На улице стемнело. В кухне слышались звуки посуды. Эта сестрёнка, вернувшая с работы, готовила ужин для мужчин.
После выпуска из детского дома и службы в армии он настойчиво пытался отыскать следы близких людей. Нашёл только младшую сестру и лишь потому, что она ещё продолжала учиться и жила в детском доме, а остальных, видимо, судьба раскидала по необъятным просторам страны.
Он вспомнил, как пришёл сухой ответ на один из его многочисленных запросов: "Сообщаем тчк Ребёнок с похожими личными данными обучается в нашем учебном заведении тчк...". На следующий же день поехал в тот самый детский дом. Сгорал от нетерпения, когда ехал, волновался, ожидая в вестибюле общежития. "Может снова ошибка? Если сестрёнка, признают ли они друг друга, всё же столько воды утекло с тех пор, как виделись в последний раз? - вопросы один тяжелее другого одолевали его. Наконец в фойе появилась угловатая девочка-подросток. Он вздрогнул - эта была она. Несмотря на долгие годы разлуки, Сергей узнал в ней смешную пузатую девчонку, с которой так любил играться и дразнить в детстве. "Маша?! - полу спросил, полу воскликнул он, томительное ожидание, внутри что-то кольнуло, - я твой брат. Ты меня помнишь?". Она в нерешительности остановилась, вдруг её лицо засияло и с криком: "Братик!!! - бросилась на шею, - я знала, верила, что придёшь, - непрерывно лепетала девочка, - Серёжа, ты же не уйдёшь, не оставишь здесь одну? - с тревогой посмотрела ему в глаза. Он, молча, кивнул: "Я буду приходить к тебе как можно часто, а после школы заберу к себе, буду помогать". Сестра благодарно вздохнула. Правда, помощник из него оказался никудышный, впоследствии, больше ей приходилось оказывать поддержку непутёвому братцу. Вот и, сейчас, уже в который раз он снова, как, выпутавший из смертельной ловушки раненый зверь, зализывал раны...