- Далась вам моя правая рука, - усмехнулся он, нанося Дзюбею мощный удар ногой с разворота, отшвырнувший его к занимающейся переборке. - Дважды за вечер приращивать приходится.
Вокруг уже вовсю плясало пламя, трещало дерево палубы и переборок, но это ничуть не смущало сражающихся в этой - как сказали бы на материке - Долине мук. Хотя сражением это было сложно назвать. Гемма попросту избивал Дзюбея, крепко держа его левой рукой и нанося удар за ударом закованной в медь правой. Однако наемник не потерял меча и все еще находился в сознании, во многом благодаря усилиям Геммы - тот бил не в лицо, а живот, чтобы продлить страдания своего давнего недруга и бывшего ученика. Дзюбей же ждал лишь его ошибки. И Гемма таки ее совершил.
Он на секунду задержал удар, для того чтобы встряхнуть правую руку, уже порядком уставшую и ноющую от постоянных ударов. Этого Дзюбею вполне хватило. Он дернулся, изогнувшись всем избитым телом, и приложил Гемму ногами под подбородок. Это вывело того из строя на пару минут, Дзюбей обвил ногами шею противника, пальцы последнего разжались и наемник вытянулся во весь рост, уперся ладонями в уже горящую палубу и швырнул Гемму через себя. Могучее тело Геммы проломило доски и он рухнул вниз, в трюм, туда, где плавилось в чудовищно жарком пламени золото похищенное у покойного Асикаги Рюхэя. Дзюбей подскочил на ноги и рванулся к одному из последних уцелевших трапов.
Гемма оказался куда крепче, чем кто-либо мог подумать. Он сумел вылезти из плавящегося золота и чудовищной ожившей статуей рванул наверх, за Дзюбеем.
- Ты был слишком жален до золота, Гемма, - усмехнулся напоследок наемник, выбираясь на верхнюю палубу и захлопывая за собой люк.
Гемма с силой врезался в него, проломив головой, "укрепленной" слоем застывающего золота, но Дзюбей ударил его обеими ногами, загоняя обратно. Он висел на обрывках такелажа, свисающих с мачты, и раз за разом обрушивал ноги на высовывающуюся голову Геммы. И вот палуба с треском провались, увлекая Гемму в пучину из пламени и воды, хлещущей из многочисленных пробоин в бортах.
Я сидел на берегу и смотрел на тонущий корабль в лучах восходящего солнца. Красивое, скажу я вам, зрелище. Я начал понимать самураев, черпавших вдохновение в таких вот картинах. Им не было важно, победа это было или поражение. Главное, красота.
- Чоушу Ёсио-доно будет недоволен, - заметил сидевший рядом Кэнсин. - Мы провалили его задание.
- Фактически, оно было провальным с самого начала, - сказал я. - Гемма с самого начала использовал Ёсио-доно, точнее его деньги, для организации "чумы" в этой провинции, а после намеревался сделать из него "громоотвод" гнева Токугавы. Теперь уже это не имеет никакого значения. Думаю, все кроме нас и команды корабля мертвы.
- К берегу что-то приближается, - заметил Кэнсин. - Скорее всего, кусок палубы корабля.
Я пригляделся.
Дзюбей лежал на куске палубного настила, отломанного им для того, чтобы сделать возвращение наиболее комфортным. Всходило солнце, начинался четвертый день с тех пор, как Никотин всадил ему в руку отравленный сюрикэн, а наемник был все еще жив. Выходит, старый монах обманул его.
- Последний поцелуй Кагэро спас тебе жизнь, - на кусок палубы запрыгнул Никотин. - Она была отравлена куда сильнее, чем я думал.
- Пошел ты, - отмахнулся от него Дзюбей, как обычно после таких потрясений на него обрушилась абсолютная апатия.
- Встретимся в Химэндзи, - бросил старик. - За мной пятьсот золотых.
Дзюбей лихо метнулся и коротким ударом разрубил рукав кимоно Никотина - в воду попадали золотые слитки.
- Чиновник с большими рукавами, - усмехнулся Дзюбей. - Ты рисковал жизнью из-за золота. - Наемник сел обратно на палубу. - Проваливай, пока я такой добрый.
Никотин покосился на него здоровенным выпученным глазом, но промолчал, а Дзюбей, уставший от его присутствия, прыгнул за борт.
- Безумец, - покачал головой монах-шпион.
Дзюбей вышел из морской пучины, словно древний бог. Наше присутствие на берегу его ничуть не беспокоило. Кэнсин поднялся, положив руку на меч, но я жестом велел ему успокоиться.
- Пусть идет, - отмахнулся я. - Он нам не враг. Он спас меня, когда Гемма вышвырнул меня за борт.
- Я не видел кого ловлю, - бросил Дзюбей, проходя мимо.
- Однако не кинул обратно, когда увидел, - усмехнулся я. - А кто был настоящим шпионом Токугавы? Ведь такой здесь есть.
- Есть, - кивнул Дзюбей. - Он из ордена Фукэ-сю.
Мне хватило этих слов.
Никотин торопился. Он бежал через лес, не особенно разбирая дороги. Враги сегуната все же вышли на него, хоть он и покинул остров Кита. В городе им (монахом в большой соломенной шляпе, если быть точным) интересовался знакомый по Сата парень со шрамом на щеке, а значит и странный человек в материковой одежде где-то рядом. Остановил Никотина характерный щелчок тандзю, монах бросил несколько взглядов по сторонам и увидел того самого одетого как гаидзин человека. Он сидел на стволе поваленного дерева, держа в каждой руке по тандзю.
- Жаль, что я не успел выйти на свое начальство, - вслух посетовал Никотин, - так что меня не стоит убивать.
Слова эти прозвучали удивительно жалко. Никотину всегда казалось, что смерть его не может страшить, он-то уж свое пожил. А вот нет, все равно страшно умирать, цепляется за жизнь всеми способами. Даже такими жалкими.
Размышления его прервал выстрел.
Глава 5.
- Ходят слухи, - произнес толстый хозяин постоялого двора, наливая мне сакэ, - что в Химэндзи нынче неспокойно.
- Неспокойно, - рассмеялся сидевший за соседним с нами столом молодой самурай, - это еще мягко сказано. Настоящая война, вот как это называется. Самая прибыльная профессия в столице нынче - телохранитель. - Самурай попытался налить себе еще сакэ, но его кувшинчик оказался пуст. - Еще! - крикнул он хозяину, швыряя ему упаковку монет прямо в бумажном кошельке. - На все.
Я пересел за его стол, сделав знак Кэнсину оставаться за тем, что занимали мы.
- Ты пьешь с самого утра, как сказал мне хозяин, - заметил я, заказывая себе сакэ. Предыдущий кувшинчик я оставил Кэнсину. - И деньги у тебя не переводятся.
- Этот кошелек был последним, - мрачно усмехнулся основательно захмелевший, но ясности рассудка (что удивительно) не потерявший. - Пропью его и вернусь в Химэндзи.
- Я думал, что ты бежал оттуда, и не намерен возвращаться.
- Я же сказал, телохранитель - самая прибыльная профессия в Химэндзи. Иной профессией я не владею. Я умею только убивать.
- Почему же не прогулять деньги в самой столице? - удивился я.
- Там все кишит от шпиков сегуната и довольно одного доноса, чтобы оказаться в тюрьме и под плетьми сегунатских профосов. А после и вовсе с кусунгобу в животе. Здесь же можно спокойно напиться в приятной компании. - Он сделал в мою сторону недвусмысленный жест чашечкой сакэ.
Мы выпили и телохранитель продолжал:
- В городе убивают что ни ночь, по утрам находят трупы верных Токугаве людей. И очень многих принуждают совершать сэппуку. Трупы громоздятся на трупы. Скоро в стране не останется благородных людей - одни только хэймины. - Телохранитель рассмеялся долил себе еще сакэ.
- Я бы на твоем месте не возвращался в Химэндзи, - пожал плечами я, допивая свое сакэ. - Ты потерял цель в жизни, твоя жизнь пуста.
- Знаю. - Телохранитель посмотрел мне прямо в глаза, взгляд его был пуст, как его жизнь. - Вот поэтому-то я возвращаюсь каждый раз в столицу и нанимаюсь телохранителем.
От этого взгляда у меня все внутри похолодело и я поспешил убраться в снятые нами с Кэнсином на последние деньги. Забавно. Не так ж давно практически в моем распоряжении был целый корабль, груженый золотом, а теперь...
Гэнин ниндзя Кога, верных клану Токугава еще со времен Токугавы Иэясу, Сайто Иэмицу терпеть не мог правительственного шпиона, работавшего в ближайшем окружении Чоушу Ёсио. Однако не будь его, ситуация в Химэндзи была бы куда хуже. Именно он указывал чиновникам патриотов и склоняющих к предательству людей. Так что волна самоубийств, охвативших столицу не была такой уж непродуманной и глупой, как казалось с первого взгляда. Вот только одного не мог сказать этот шпион - кто же именно стоит за всеми убийствами верных сегунату людей. Кто же такой этот хитокири Токугава.