- Будем надеяться, Томоэ станет достойными ножнами для его меча, - снова усмехнулся Лизука. Этому типу каким-то образом удавалось постоянно сохранять присутствие духа даже в таких вот ситуациях.
- Именно так, Лизука, - кивнул Ёсио. - Но в несколько ином, нежели ты имеешь в виду, смысле.
- Я все понимаю, - мрачновато улыбнулся убийца, - просто мои слова частенько принимают совершенно не так, как мне хочется. Наверное, у меня какое-то неправильное лицо. - Он прошелся большим пальцем по своим малюсеньким усикам.
- Может быть. - Сего поднялся. - А теперь советую всем отправляться спать. У нас сегодня был паршивый день и завтра ожидается не лучше. Доброй ночи всем. - Он поклонился и вышел.
Я последовал за ним и не знаю, о чем говорили Ёсио с Лизукой.
Глава 6.
Когда Кэнсин проснулся Томоэ рядом не было, а он точно помнил, что красавица-жена Ёсио-доно Тисато проводила их в одну комнату. Кэнсин сразу после этого рухнул на татами и сразу уснул. Он подумал, что женщина покинула его после того, как увидел, как он убивает - юноша отдавал себе отчет, что такое зрелище может оттолкнуть кого угодно. На самом деле, несколько минут назад за ней пришла одна из служанок Ёсио и попросила пройти в комнату хозяина. Томоэ удивилась такой просьбе, однако отказаться не решилась.
Ёсио сидел в своей комнате, перед ним стояла еда, которой он жестом поделился с Томоэ, и лишь окончив трапезу, дайме клана Чоушу начал разговор.
- Ты не принадлежишь к моему клану, - произнес Ёсио, - и я знаю, что твой отец был самураем и верно служил Токугаве, потому что клан, к которому он принадлежал входит в клан Токугавы. Он не нажил себе добра и вы жили достаточно бедно, однако твой отец и не подумал взяться за меч и взять силой все, что захотел бы. А ведь он был отличным бойцом, даже одним из младших учителей в Итто рю, обучал молодых самураев владению вакидзаси.
- Мы жили не очень плохо, - сказала в ответ Томоэ, - пока не умерла мама. Отец очень многое продал и влез в большие долги, чтобы организовать ей достойные похороны. Даже свой меч был вынужден продать. После этого мы очень обеднели, а отец выбивается из сил на работе, чтобы обеспечить нам жизнь.
- И ты покинула его в такое время? - удивился Ёсио.
- Да, - кивнула Томоэ. - В том сандзе, где я жила нет достойных людей. Самураи либо слишком стары, либо уже женаты, а идти за хэймина... - Томоэ многозначительно замолчала. - Вот я и отправилась искать счастья в Химэндзи.
- У меня есть к тебе одна просьба, которую ты можешь счесть несколько непристойной, - очень аккуратно, выбирая каждое слово, как на переговорах с дайме особенно важных кланов, - однако я все же изложу ее. Юноша, что принес тебя к госпоже Масако, Химура Кэнсин, он испытывает к тебе определенные чувства. Он не просто не бросил тебя на улице, хотя так поступил бы почти каждый благородный человек, но и попросил перед госпожой Масако за тебя, а это, согласись, говорит о многом. Я прошу тебя присоединиться к нему в том "изгнании", куда он отправляется. Он будет жить как торговец лекарствами, чтобы оправдать те деньги, что я ему стану присылать, однако одинокий человек вызывает не то чтобы подозрения, а скорее недоумение. Я прошу тебя быть ему женой, только для жителей провинции, где вы будете жить. В отношениях между собой вы, думаю, разберетесь сами. Мне нужно лишь твое согласие.
Томоэ почувствовала, что краснеет, она долго молчала, Ёсио ждал ответа, ни слова не говоря. Наконец, она решилась и дала ответ.
Томоэ вошла в комнату, которую она делала с Кэнсином. За ней шагал слуга со здоровенным коробом в руках. Короб этот испускал ароматы разнообразных трав. Кэнсин оглянулся на них, в руках он держал влажную тряпицу, по лицу его снова текла кровь. Сказывалась прошлая ночь.
- Оро? - удивился Кэнсин.
- Я все объясню тебе после, Кэнсин, - заявила Томоэ. - Времени на объяснения нет.
Тон ее не давал юноше никаких вариантов и возможности возразить. Он последовал за Томоэ, бросив окровавленную тряпицу в плошку с водой, стоявшую перед ним на подоконнике.
Слуги проводили их до выхода из дома Чоушу Ёсио. Кэнсин взгромоздил на спину пахучий короб и они зашагали прочь из Химэндзи. За спиной Томоэ несла длинный сверток, где прятались катана и вакидзаси юного хитокири.
- Так что, все же, происходит? - поинтересовался Кэнсин.
- Мы уходим из столицы, - ответила Томоэ, - и поселимся в провинции Тори, в доме, снятом на деньги Ёсио-доно. Мы станем жить как торговец лекарственными травами и его жена, чтобы не вызывало подозрения то, что у нас постоянно водятся деньги.
- Как муж и жена? - непонимающим тоном повторил Кэнсин. - Это приказ Ёсио-доно?
- Да, - не колеблясь ответила Томоэ и Кэнсин понял, что если она и говорит правду, то определенно не всю.
Молодой самурай не придал этому особенного значения.
- У тебя есть онна-тегата? - спросил он, чтобы как-то продолжить разговор.
- Конечно же, - улыбнулась Томоэ, - как бы, по-твоему, я приехала в столицу.
Я проводил глазами Кэнсина с Томоэ, идущих по улице, и двинулся в противоположную им сторону. Мой путь лежал не в Тори, где станут жить "торговец лекарственными растениями и его молодая жена", а в соседнюю провинцию - Ога, где я должен был попутно со слежкой за Кэнсином вербовать новых людей, взамен погибших в битве дома у госпожи Масако. Нелегкая задача, не смотря на то, что дом, купленный Ёсио через несколько подставных лиц, где станут жить Кэнсин с Томоэ, находился на самой границе провинций. Но ничего не попишешь, нас и так не слишком много, а теперь, с потерей клана Цурихара (дайме его и почти всех самураев вынудили покончить с собой) и многих наемников, погибших в доме госпожи Масако, осталось просто катастрофически мало.
Я вскочил на коня и, тронув пятками его бока, двинулся к воротам Химэндзи. Как ни странно, столицу после прошлой ночи не закрыли, хотя это казалось бы очевидный шаг. Видимо, этому "инциденту" не придали особенного значения или постарались не придать.
- Почему?! - негодовал Седэн, расхаживая из стороны в сторону по своей комнате. - Почему город не закрыли?! Бунтовщики сейчас побегут из Химэндзи, а мы, значит, им и ворота открыли, так получается!
- Довольно, - бросил ему немолодой самурай Ханафуза Дзин-Эмон, - от того, что ты повторяешь это раз за разом, ворота сами собой не закроются.
Седэн бросил гневный взгляд на Дзин-Эмона, которого за глаза все в отряде звали Деревянная башка или Мешок с порохом, за недалекость и вспыльчивый характер. Хотя почти всегда, когда он что-нибудь говорил это приходилось удивительно к месту и у многих возникало чувство - как он сам до этого не додумался, ведь все так просто и понятно. Видеть простые вещи тоже своего рода талант.
- Дзин-доно прав, Седэн-доно, - поддержал Деревянную башку самый молодой самурай в отряде Икухара Исао. - Мы все устали после сражения с бунтовщиками и грустим о погибших, так зачем же зря расходовать силы на пустой гнев.
Седэн угостил и его столь же неприятным взглядом, но злиться на юношу (почти мальчишку) было просто невозможно. Тот с таким умильным видом говорил умные вещи, что становилось смешно.
Коня я продал в первом же городе провинции Ога (по иронии судьбы, городской страже), за его стенами он мне ни к чему, да и ездить по провинции верхом - привлекать абсолютно ненужное внимание. Денег у меня было предостаточно, но и лишние не помешают. Я снял комнату в гостевом доме и в тот же день спустился в его общую залу - послушать чем живет славный город Ога (интересно, по названию города была названа провинция или наоборот?). Сев за столик, я заказал себе сакэ и оглядел залу. Час был уже поздний и людей было довольно много. В основном, это были небогатые самураи и секунины с акиндо, тоже в самом лучшем случае среднего дохода. Однако именно на этих людях и строятся все восстания и заговоры - они всегда хотят лучшей доли, нежели имеют (а часто и заслуживают), и всегда завидуют тем, кто добился в жизни большего. В общем, как говорят на материке: "Идеальные жертвы Искушения".