- И вы считаете, что правление микадо станет лучше правления Токугавы или Тоетоми с Ода? - задал весьма каверзный для его возраста вопрос Сейсиро.
- Знал бы будущее, поверь, не сидел бы здесь, - усмехнулся я, лихорадочно думая как выкручиваться. - Увы, таким талантом я не владею. Я знаю лишь, что покончив с сегунатом, мы сможем объединить наконец острова, покончить с раздробленностью и самовластностью дайме в провинциях и тиранией сегуна.
- Может быть, ты и прав, - по тону я понял, что не убедил молодого самурая, преданного сегунату до мозга костей, - но стоит ли такая власть той крови, что вы ночь за ночью проливаете в Химэндзи?
Думаешь, поймал меня, как же, тут я могу побить тебя твоей же картой (как говорят на материке, на острова еще не проникла эта новая азартная игра).
- Вы занимаетесь тем же самым, - заметил, как бы невзначай, я, - и твоя повязка на голове лучшее тому доказательство. Без суда и следствия вы собирались прикончить нас.
- Твой приятель-гаидзин убил нескольких из нас, - запальчиво воскликнул Сейсиро.
- Он, как и я, лишь оборонялся, - возразил я, - вы же пришли убивать нас. Как и многих до нас. Фактически, вы убивали всех, кто смел хотя бы открыть рот и заикнуться о несправедливости существующего положения дел.
- Сейчас такое время... - заикнулся было Сейсиро, но я прервал его:
- Люди, вроде вашего предводителя, всегда оправдывают свои действия подобными словами. Творят же они... - Я многозначительно замолчал на середине фразы.
За время, проведенное на материке, я выучился не только языкам, но и словоблудию (именуемому там риторикой).
Сейсиро, как я и рассчитывал, вскочил, да так резко, что кресло под ним закачалось, едва не упав. Нашу словесную баталию он, безусловно, проиграл, однако навряд ли мне удалось его переубедить. Юный самурай ничего не сказал мне больше, молча вышел из моей комнаты.
Сейсиро ворвался в дом, где размещалась несколько поредевшая группа Ёсино, в растрепанных чувствах. Он не знал как ему жить дальше, что делать. Его бывший учитель, которого он буквально боготворил во времена обучения в Араки рю, стал отныне злейшим врагом. Он сражается против власти, которую Сейсиро поклялся защищать, и еще убеждает самого Сейсиро перейти на его сторону, склоняет к предательству. Это просто немыслимо!
Сколько раз Сейсиро представлял себе с какой радостью он встретит бывшего учителя, поведает о своих победах и пригласит в ряды самураев сегуната. Как же зло посмеялась над ним судьба!
Не замечая никого и ничего Сейсиро прошел мимо черноволосого юноши в коротком синем кимоно, проводившего его каким-то плотоядным взглядом.
- Знал бы я, что у тебя в группе такие мальчики, - сладким голоском пропел Яси, - может быть, и присоединился бы к ней.
Ран сморщился, будто лимон проглотил, манера Яси разговаривать и его увлечение юными представителями мужского пола откровенно раздражали Рана.
- Не мог бы ты включить и его в мою оплату? - продолжал меж тем Яси (Рану показалось, что убийца издевается над ним).
- Он - самурай, а не гейша, - ледяным тоном отрезал Ран.
- Ой, ну зачем так сразу. - Яси приложил палец к щеке. - Оставил бы мне надежду, что ли. - Он картинно вздохнул.
Ран заскрипел зубами, но ничего говорить не стал, понимая, что нарвется на еще один комментарий в том же духе.
Глава 7.
Кэнсин лишь однажды видел дневник Томоэ - маленькую такую книжицу в кожаном переплете. Он видел как та делала в нем записи и когда поинтересовался что это - Томоэ ответила, что с некоторых пор ведет дневник, и спрятала книжицу в один из ящиков единственного в их доме стола. Не отдавая себе отчета, Кэнсин проник в дом, используя навыки хитокири, схватил дневник и выскочил из дома. Только тут он заметил, что Томоэ, вообще-то, нет - ни в доме, ни где бы то ни было еще в окрестностях.
Он не обратил особого внимания на небольшой клочок бумаги - его полностью занимал дневник. Кэнсин открыл его на случайной странице и начал читать.
"... я не знаю как мне быть и что делать, - было написано аккуратным почерком Томоэ. - Этот юноша убил Рики, но в сердце моем нет ненависти к нему. Даже наоборот, зарождаются какие-то чувства, не имеющие к ненависти никакого отношения. Мне страшно подумать об этом, но я начинаю влюбляться в него".
Дрожащими руками Кэнсин перевернул несколько страниц. На руку ему упали теплые капли, вскоре кровь из вновь открывшейся раны на щеке потекла рекой.
"Они пришли ко мне домой, - это было написано несколькими страницами раньше, - и сказали, что Рики убит хитокири клана Чоушу и что тот скрывается где-то в Химэндзи. Мое сердце разрывается, когда я думаю о том, что любимого Рики нет больше рядом, что он умер далеко от меня, в Химэндзи, что не вернется ко мне, не обнимет... - Дальше прочесть было невозможно, потому что чернила были размыты, словно на них упали несколько капель воды (или слезы). - Они предложили работать на них, помочь отомстить за Рики. Как я могла ответить "нет"?"
Ноги перестали держать Кэнсина. Он рухнул на пол, выронив дневник, а после скрючился словно от боли. Вот только боль эта было совершенно иного свойства.
Набросив на плечи теплый плащ - подарок Делакруа, я вышел прогуляться на улицу. Надоело сидеть в четырех стенах, хотя адрандец и не советовал мне гулять, особенно ближе к ночи. Законными методами достать нас у группы правительственных самураев не вышло, но они вполне могли воспользоваться услугами наемного убийцы. Последних в наше время развелось довольно много. Однако сидеть в доме больше не было сил.
Я присел на пороге дома, опершись на длинную рукоять тати, и полной грудью вдохнул холодный и сырой воздух. Осень окончательно проигрывала битву зиме. Уже несколько раз принимался падать снег и улицы постепенно превращались в ту непередаваемую смесь из грязи и растоптанной ногами снежной каши, что покрывает землю зимой всюду, где есть люди.
И тут эта смесь вздыбилась волной, вроде маленького цунами, и плеснула мне в лицо. Я слишком задумался и тело среагировало куда раньше мозга. Я взлетел на ноги, плащ рухнул на порог дома, тати удобно легла в руки. Следом в меня полетел сюрикэн, но я отбил его. Это была ошибка, едва не ставшая фатальной. Меня атаковал парень (едва ли многим старше Кэнсина или Сейсиро) с халинским ятаганом в руках.
Я отпрыгнул в сторону, в последний момент уходя от тяжелого лезвия, одновременно ногой швырнул под ноги противнику плащ. Тот ловко перепрыгнул через него и вновь обрушил на меня ятаган, используя ко всему еще и инерцию прыжка. Я пригнулся, пропуская клинок над собой, и попытался, шагнув вперед, пройтись тати по его ребрам. Убийца невероятным образом извернулся, издал боевой клич, более подходящий воину какого-нибудь дикого племени, я также крутанулся на месте - и наши клинки со звоном скрестились. От звука у меня заложило уши, я даже не услышал как большая часть лезвия моей тати вонзилась в дерево порога за моей спиной. Однако я отлично увидел как она отделилась от остального клинка, а ятаган убийцы устремился к моей голове.
У меня было лишь одно мгновение для того, чтобы выжить. Я всем телом утек в сторону и перехватил запястья противника. В Адранде я научился некоторым приемам тамошней борьбы под названием саваж, неизвестным на родине. Сейчас выпал самый удачный случай их применить. Используя инерцию рывка юноши, я бросил его далеко вперед. К чести его надо сказать, что он не плюхнулся на брюхо, а ловко приземлился на ноги, быстро выпрямившись и развернувшись в мою сторону.
- И что ты хочешь мне этим доказать? - усмехнулся он, начиная плавно наступать на меня, поигрывая ятаганом.