- Он раздобыл некоторые бумаги для моей подруги, медсестры в больнице, а мы украли немного пенициллина для него. Тогда это кое-чего стоило. Незадолго до этого умерла моя мать. - Ее яркие глаза расширились, будто она пыталась постичь что-то. - Она бросилась под трамвай.
Вымученная улыбка, смущенный смех... Тродл научилась сдерживать свои чувства.
- Моя мать, Берни, была настоящей австриячкой венского типа. Мы всегда кончаем жизнь самоубийством, видите ли. У нас, поди ж ты, такой стиль жизни. А Эмиль... Знаете, он оказался очень добрым и веселым, сумел развеять мое горе... Ведь у меня больше никого нет. Отец погиб во время бомбежки, а брат - в Югославии участвует в партизанской войне. Не знаю, что бы со мной стало, не встреть я Эмиля. Если с ним что-то произойдет... - Тродл крепко сжала губы, как бы боясь ненароком напророчить беду своему возлюбленному. Вы ведь постараетесь для него? Эмиль считает вас единственным человеком, которому он может доверить найти спасительную соломинку, своим последним шансом.
- Сделаю все, что в моих силах, Тродл, можете положиться на меня. - Я прикурил сразу две сигареты и передал одну ей. - Признаюсь, я обвинил бы собственную мать, застав ее с пистолетом в руках над телом убитого. Я поверил в историю Беккера по единственной причине: его положение почти безнадежно, причем это его собственная оценка. Возможно, для вас не будет ничего удивительного, но я потрясен.
Вы только взгляните на кончики моих пальцев. Они слишком коротки для святой ауры. А шляпа вон там, на серванте? Я не святой, и если ваш друг хочет, чтобы я вызволил его из камеры смертников, он должен дать мне какую-нибудь зацепку, иначе за это шоу я не дам и ломаного гроша.
Глава 12
Самый суровый приговор выносит человеку его собственное воображение: перспектива юридически обоснованного наказания и тем более смертной казни становится пищей для размышлений самого изощренного мазохистского толка, по сравнению с которыми даже само наказание покажется детской забавой. И действительно, одна только мысль о том, как уходит из-под ног опора, как натянувшаяся веревка не дает ногам дотянуться до земли, сводит с ума. Человек не может уснуть, сердце его разрывается от боли, которую причиняет разум. Даже самому глупому, лишенному воображения субъекту достаточно покрутить головой и послушать хруст позвонков, чтобы в глубине желудка ощутить ужас повешения.
Поэтому я не был удивлен, когда увидел лишь жалкое подобие прежнего Беккера. Мы встретились в маленькой, скупо обставленной комнате для свиданий тюрьмы в Россауерлэнде.
Войдя в комнату, Беккер сначала потряс мне руку, а затем повернулся к охраннику, стоящему в дверях.
- Эй, Пепи, - сказал он весело, - ты не возражаешь? - Затем, достав из кармана рубашки пачку сигарет, бросил ее через комнату.
Охранник, звавшийся Пепи, поймал пачку и взглянул на этикетку. Перекури за дверью, хорошо?
- Ладно, - согласился Пепи и вышел.
Беккер довольно кивнул, когда мы втроем уселись вокруг стола, привинченного к желтой кафельной стене.
- Не беспокойтесь, - сказал он доктору Либлю. - Все охранники здесь не гнушаются подачками. Не то что в Штифтсказерне, смею вас уверить. Никого из чертовых янки не подмажешь. Этим ублюдкам ничего не надо, все могут достать сами.
- Вы говорили мне, - напомнил я и достал сигарету.
Либль отрицательно качнул головой, когда я предложил ему одну.
- Они от вашего друга Порошина, - объяснил я, пока Беккер вытягивал для себя сигарету из пачки.
- Стоящий парень, правда?
- Фрау Беккер считает его вашим шефом.
Беккер прикурил сам, дал мне огня и выпустил облачко дыма над моим плечом.
- Вы говорили с Эммой? - спросил он, но в его голосе не прозвучало удивления.
- Если не считать абсолютно для меня не лишних пяти тысяч, то она самая веская причина, по которой я здесь, - сказал я. - Поговорив с ней, я решил: окажу вам помощь, какую только смогу. Эта женщина убеждена, что ваша карта бита.
- Жестоко ненавидит меня, да?
- Как старую болячку.
- Ну, она права, я полагаю.
Он вздохнул, тряхнул головой и глубоко затянулся. Сигарета догорела и потухла. Какое-то мгновение он пристально смотрел на меня, его налитые кровью глаза ярко поблескивали сквозь пелену дыма. Через несколько секунд он откашлялся и, улыбнувшись, сказал:
- Валяйте, спрашивайте.
- Хорошо. Это вы убили капитана Линдена?
- Бог свидетель, нет. - Он рассмеялся. - Я могу идти, сэр? - горько пошутил он и сделал еще одну отчаянную затяжку. - Вы не верите мне, не так ли, Берни?
- Ваше положение было бы куда лучше, если бы вы лгали. Я вам верю в этом смысле. Но поскольку я разговаривал с вашей подругой...
- Вы видели Тродл? Хорошо. Она прекрасная девушка, не так ли?
- Вы правы, и знаете, на мой взгляд, одному только Богу известно, что она нашла в вас.
- Она любит поболтать со мной после обеда. Именно поэтому ей не верится, что меня заперли здесь - не хватает наших бесед у горящего камина о Витгенштейне. - Улыбка исчезла с его лица; потянувшись через стол, он сжал мой локоть. - Послушайте, вы должны вытащить меня отсюда, Берни. Пять тысяч - это лишь задаток. Докажите мою невиновность, и я утрою гонорар.
- Мы оба знаем: это будет нелегко.
Беккер не понял.
- Деньги не проблема. У меня куча денег. В Герналсе в гараже припаркована машина, в ней тридцать тысяч долларов. Они ваши, только вытащите меня!
Либль недовольно поморщился: его клиент совсем, похоже, утратил деловую хватку.
- Господин Беккер, как ваш адвокат я вынужден возразить. Это не способ...
- Заткнитесь! - взбесился Беккер. - Когда мне понадобится ваш совет, я обращусь к вам.
Либль дипломатично пожал плечами и откинулся на спинку стула.
- Послушайте, о премии поговорим, когда вы выйдете отсюда. Денег достаточно, вы уже и так хорошо заплатили мне. Я имею в виду не деньги. Мне нужны сейчас хоть какие-нибудь ниточки. Расскажите-ка о господине Кениге, причем все до мельчайших подробностей: где вы с ним познакомились, как он выглядит и пьет ли он кофе со сливками или без... Хорошо?
Беккер кивнул и затоптал окурок на полу. Он нервно сжал и разжал пальцы. Похоже, ему слишком часто приходилось рассказывать эту историю.
- Ладно, дайте сообразить... Я познакомился с Гельмутом Кенигом в "Коралле". Это ночной клуб в девятом округе на Порцеллангассе. Он первым подошел, представился, сказал, что наслышан обо мне, и предложил выпить. Я не отказался. Мы говорили о всяких пустяках. О войне, моем пребывании в России, службе в уголовной полиции перед тем, как я, так же как и вы, оказался в СС. Только вы вовремя смылись. Не так ли, Берни?