- Вы его друг? - прервал мои воспоминания мужчина, американец, остановившийся позади меня.
- Нет, - ответил я, - подошел на звук оружейной стрельбы, как-то, знаете ли, непривычно в таком месте.
Я понятия не имел, присутствовал ли этот американец на похоронах или он шел за мной от часовни, но на человека, караулившего меня около офиса Либля, он был не похож. Я указал на свежую могилу:
- Скажите, а кого похоронили?
- Парня по имени Линден.
Немецкий не был родным языком для моего собеседника, поэтому, может, я и ошибался, но мне показалось, что в голосе американца отсутствовал даже намек на какие-либо эмоции.
Не обнаружив среди присутствующих на похоронах никого, хотя бы отдаленно напоминавшего Кенига - в общем-то, я и не ожидал его здесь увидеть, - я тихо пошел прочь, к своему удивлению обнаружив, что американец идет рядом со мной.
- Все-таки для живых гораздо легче думать о кремации, - сказал он. Чего стоят, согласитесь, ужасные предположения о том, как подвергнется гниению любимое существо. Они не дают покоя с настойчивостью солитера. Смерть сама по себе достаточно гнусное явление, чтобы еще позволять червякам кормиться за ее счет. Я-то, уж поверьте, знаю: похоронил обоих родителей и сестру. Но эти люди - католики. Они не хотят упустить свой шанс на воскрешение. Как будто Господь намерен беспокоиться по поводу, - взмахом руки он обвел кладбище, - всего этого. А вы католик?
- Иногда, - сказал я. - Когда тороплюсь на поезд или стараюсь протрезветь.
- Линден, бывало, молился Святому Антонию, - заметил американец. Полагаю, он - покровитель заблудших душ.
"Интересно, он что, пытается говорить загадками", - подумал я и ответил:
- Я ему никогда не молюсь.
Вслед за мной он вышел на дорогу, которая вела к часовне. Это была длинная аллея, обсаженная безжалостно подрезанными деревьями, и комочки снега в развилках похожих на канделябры ветвей напоминали огарки оплывших поминальных свечей.
Указывая на одну из припаркованных машин, "мерседес", он спросил:
- Вас не подвезти в город? У меня здесь машина.
Я действительно был неважным католиком. Убийство людей, пусть даже и русских, - огромный грех, и его не так-то просто объяснить Создателю. Тем не менее мне вовсе не нужно было обращаться за советом к Святому Михаилу, покровителю полицейских, чтобы распознать сотрудника военной полиции.
- Вы можете подбросить меня до главных ворот, если хотите, - услышал я собственный ответ.
- Конечно, залезайте.
На похороны и их участников он уже не обращал никакого внимания. Теперь его интересовало новое лицо, то бишь я. Возможно, во мне он увидел человека, способного пролить хоть какой-то свет на кромешную тьму всего этого запутанного дела. Интересно, что бы он сказал, узнай о том, сколь мои намерения совпадают с его собственными и что в первую очередь из-за эфемерной надежды на подобную встречу я и пришел на похороны Линдена.
Американец ехал медленно, как будто двигался в похоронном кортеже, без сомнения надеясь протянуть время, чтобы узнать, кто я и почему оказался возле могилы Линдена.
- Меня зовут Шилдс, - начал он. - Рой Шилдс.
- Бернхард Гюнтер, - ответил я, решив его не дразнить.
- Вы из Вены?
- Нет, я родился в другом месте.
- А где?
- В Германии.
- Я сразу усомнился, что вы австриец.
- Герр Линден, - спросил я, сменив тему, - был вашим близким другом?
Американец засмеялся и отыскал сигареты в верхнем кармане своей спортивной куртки.
- Линден? Да я его вообще не знал.
Он вытащил зубами сигарету, а затем передал пачку мне.
- Его убили несколько недель назад, и мой шеф счел нелишним, чтобы я представлял наш отдел на похоронах.
- А какой отдел вы имеете в виду? - спросил я в полной уверенности, что знаю ответ.
- Международный патруль. - Прикурив сигарету, он передразнил манеру американских радиодикторов: "Для вашей безопасности звоните А29500". Затем он передал мне книжечку спичек с рекламой клуба "Зебра". - Напрасно, по-моему, потратил драгоценное время, проделав весь этот путь сюда.
- Не так уж и далеко, - парировал я и добавил: - Наверное, ваш шеф предполагал, что здесь, на кладбище, может появиться убийца.
- Да нет, черт побери! - рассмеялся он. - Этот парень уже в тюрьме. Просто наш шеф, капитан Кларк, из тех, кто любит до мелочей соблюдать протокол. - Шилдс свернул на юг, к часовне. - Господи, - пробормотал он, ну и местечко! Смахивает на какое-то дурацкое футбольное поле. Знаете, Гюнтер, дорога, с которой мы только что свернули, длиной почти в километр, и причем прямая как стрела. Я заметил вас, когда вы еще были в паре сотен метров от похоронной процессии Линдена, и подумал: "Этот человек торопится присоединиться к нам". - Он будто усмехнулся своим мыслям. - Я прав?
- Мой отец похоронен недалеко от могилы Линдена. Но, добравшись туда и увидев военных, я решил вернуться позже, когда будет поспокойнее.
- Вы проделали весь этот путь и не принесли венок?
- А вы принесли?
- Конечно, принес. Он обошелся мне в пятьдесят шиллингов.
- Обошелся вам или вашему отделу?
- Мы вообще-то пускали шапку по кругу.
- И после этого вы спрашиваете меня, почему я не принес венка?
- Да ладно, Гюнтер, - засмеялся Шилдс. - Все вы замешаны в каком-нибудь жульничестве: либо вымениваете шиллинги на доллары, либо торгуете сигаретами на черном рынке. Знаете, я иногда думаю, что австрийцы, нарушая закон, получают куда больше, чем мы.
- Это оттого, что вы полицейский.
Мы миновали главные ворота на Симмерингер Хауптшрассе и остановились напротив трамвайной остановки, где уже несколько человек прицепились в поручням переполненного трамвая, словно выводок голодных поросят к брюху свиньи.
- Так вы действительно не хотите, чтобы я вас подбросил? - спросил Шилдс.
- Нет, спасибо. У меня тут дело к каменотесам.
- Ну что ж, это ваши похороны, - сказал он с ухмылкой и умчался прочь.
Я пошел вдоль высокой кладбищенской стены, где, казалось, обосновались все венские рыночные цветочницы и каменотесы. Вскоре меня остановила старая женщина жутковатого вида. Она протянула восковую свечку и спросила, не найдется ли у меня огня.