Иуда побледнел, хотел было что-то сказать, но встал, вышел из дома и пошел прочь…
Каир, сентябрь, 1947
Кафар-бей, владелец заправки, знал, что у ученых мало денег. Заправляя свои «Лендроверы», они никогда не покупали у него ни сигарет, ни сладостей. Ходили в выгоревших шортах и простых рубахах, и все были худыми и черными, как те феллахи, что работали у них на раскопках. Нет, богатый покупатель папирусов выглядел совсем иначе. Он был толстым, хорошо одетым, и его белое гладко выбритое лицо, казалось, никогда не видело каирского солнца, потому что его лучи не пробивались за витрину антикварного магазина.
Именно таким был господин Юсуф Мусири, к которому Кафар-бей и повез свою находку. Свою? Конечно, свою! Ведь она была найдена в двух шагах от его заправки. Кроме того, заплатив за вещь, любой имеет право считать ее своей.
Войдя в магазин, Кафар-бей с видом праздного посетителя стал оглядывать прилавки. Он даже не поздоровался с хозяином, хотя они были знакомы много лет. Причиной столь неучтивого поведения был другой посетитель, с которым сейчас беседовал Мусири. Кафар-бей не мог прервать священный процесс торга.
Под стеклом прилавков, на столиках и полках, на стеллажах и стенах было выставлено такое обилие антиквариата, что не хватило бы и недели, чтобы рассмотреть в отдельности каждое произведение искусства. А ведь тут, на первом этаже, Мусири держал только небольшую часть своих сокровищ. Был еще и второй этаж, был и подвал, а наиболее ценные экспонаты хранились в его доме, и могли быть продемонстрированы только особо важному покупателю. Особо важному, то есть имеющему не только толстый кошелек, но и безупречные рекомендации. Не секрет, что коллекция Юсуфа Мусири пополнялась отнюдь не с помощью обитателей городских трущоб. Картины и украшения, хлынувшие к нему после окончания войны, когда-то хранились в богатых домах Европы. Во время оккупации они сменили владельцев. Когда же новым владельцам пришлось удирать от Нюрнбергского трибунала, их приютил Каир. Немцам трудно было бы выжить в чужой стране, если б не их любовь к изящным искусствам и если бы не каирские антиквары, которые готовы были платить, не спрашивая лишних бумаг…
— …Я могу связаться с нужными людьми, и через какое-то время вы получите все, что вас интересует! — уверял антиквар покупателя.
— Благодарю, но вы уже знаете, что именно меня интересует: древние книги, свитки, кодексы. Я покупаю тексты, а не предметы. Слова, а не вещи, — вот что вы можете мне предложить, — улыбнулся иностранец.
Да, то был иностранец, хотя говорил по-арабски без малейшего акцента. Белый костюм из легчайшей чесучи свободно облегал его костлявое тело. Широкие поля соломенной шляпы затеняли лицо, и так наполовину скрытое за черными очками. Кафар-бей, привыкший с первого взгляда давать оценку любому, с кем имел дело, сейчас не смог бы этого сделать. Иностранец был худым, как феллах, но феллахи не ходят по антикварным магазинам. Он был одет солидно и недешево, однако не интересовался предметами роскоши. И, наконец, невозможно было определить его возраст. Осанка и гордо откинутая голова доказывали, что годы еще не придавили этого мужчину грузом забот и треволнений. Однако в интонациях угадывалась и скрытая властность, и умудренность старейшины.
— Вот визитная карточка, позвоните, когда найдется что-нибудь для меня. Только имейте в виду, что после пятнадцатого мая вы меня здесь не застанете.
Иностранец скрылся за стеклянной дверью и исчез в уличной толчее.
Глянув на визитку, Мусири сказал:
— Пятнадцатое мая? А сегодня что?
— Десятое сентября, — подал голос Кафар-бей.
— Не понимаю, кому я должен звонить. Ни имени, ни фамилии, только номер телефона. Экспедиция Британского музея.
— Ты не должен ему звонить, Юсуф, — сказал Кафар-бей. — Пустая трата времени. Никакая экспедиция не заплатит тебе столько, сколько может выложить коллекционер. А этот англичанин — простой ученый. Ты же видел, у него нет денег даже на приличные часы. Если человек не носит часов, о чем с ним можно договариваться?
— Я и не собираюсь ему звонить, — недовольно пробурчал Мусири. — Стану я возиться со свитками и кодексами, когда у меня не распродана коллекция картин из французских замков! Тебе не нужна «Купающаяся Диана»? Повесишь на заправке, машины будут съезжаться к тебе со всего Магриба!
Антиквар восторженно поцеловал свои пухлые пальцы, пытаясь передать достоинства припрятанных полотен.
— Свитки и кодексы? — переспросил Кафар-бей. — Свитки я знаю, даже видел где-то. А кодекс — что такое?