…Березовский озабоченно посмотрел на Плэмэдялэ.
— Что с тобой, Александр? Сейчас, когда исполнилась твоя мечта, когда памятник торжественно открыт, следовало бы радоваться.
— Будто не знаешь, сколько пришлось испытать от тех, кто здесь командует. Губернатор, примар, Гурий. Пока приняли!.. Это напряжение доконало меня. И теперь совсем не могу работать. Целые недели подряд — ничего!
— Успокойся. Ты переутомился. Отдохни, оглянись, хорошенько встряхнись, и все вернется на свои места. У меня тоже были такие периоды…
Березовский вздохнул.
— Главное, что ты победил. Облик Штефана, особенно лицо, — как живые. Пройдут годы, многое изменится, он же по-прежнему будет стоять на своем постаменте и смотреть на наших внуков и правнуков с тем же выражением уверенности и доброты, которое ты так точно уловил.
— Ничего я не уловил. Таким представился по хроникам и летописям. Но теперь все это в прошлом. Кончились и мучения, и работа. Но чтоб жить, нужно работать дальше. А я не могу… Чувствую, что задыхаюсь. Хочется уехать, вырваться отсюда.
— Куда ты уедешь? Куда мы все можем уехать?
— В Москве у меня добрые друзья, учителя, коллеги.
— Эхе-хе. Были и у меня друзья и учителя в Петербурге. Но где они могут быть сейчас? И сколько нас разделяет!..
— Именно это мучает и меня, — признался Плэмэдялэ.
«Удивительный человек, — подумал Брашован, с какого-то времени начавший внимательно прислушиваться к их разговору. — Большой, выдающийся скульптор. В других условиях и сам бы прославился, и прославил землю, на которой родился. Но кому до него дело? И как будто только до одного него!»
Он попытался приободрить друга.
— Не огорчайтесь, господин Плэмэдялэ. Талант всегда предполагает борьбу. У вас есть талантливые ученики. Это тоже очень важно. Если мы сами не добьемся того, о чем мечтаем, возложим надежду на них.
— Да. Относительно учеников, — вмешался чуть просветлевший Кику, обращаясь к Березовскому. — Миша, хочу поговорить с тобой об одном деле. Думаю, мог бы помочь мне наладить наш лицейский хор. Среди учеников есть славные ребята, которые, вместо того чтоб тянуть всяческие гимны и оды — а учитель пения только ими и занят, — могли бы исполнять наши прекрасные молдавские песни. Сколько их можно услышать в селах! Только из нашей Дольны могу привезти тебе целый мешок. Нужно продолжить традицию Музическу. Кстати, как раз с его баллад и можно было бы начать. Однако предупреждаю: жалованья гарантировать не могу.
— С жалованьем будет видно. А вот разрешение директора необходимо. Обязательно, милый мой. Особенно в связи с репертуаром, какой тебе видится.
Из соседней аллеи вышел скрипач Дайлис, участвовавший в концерте. Березовский о чем-то заговорил с ним. Брашован попрощался и направился аллеей, которая вела на улицу Гоголя. Кику и Плэмэдялэ, сопровождавшие дам, повернули обратно к центру сада. Возле памятника Пушкину рассыпалась и эта компания. Кику и Плэмэдялэ с Ольгуцей, шагавшей между ними, направились к Александровской.
— Хочет еще раз посмотреть на статую, — проговорила вполголоса Елена. — Говорят, специально проходит здесь каждый день, чтоб посмотреть на нее.
— Naturellement…[17] Что скажешь?
Доамна Нина проводила долгим взглядом изящную фигуру Ольгуцы. Она шла между двумя мужчинами легким, летящим шагом и словно не касалась ногами земли. А мужчины рядом с ней казались такими сильными и уверенными в себе…
В душу проник легкий порыв зависти. Ольгуца рядом с ними казалась счастливой, свободной от каких-либо забот.
— А я? — вслух произнесла она. — А мне что же?..
— Если хочешь, пойдем к нам, — торопливо проговорила Елена.
— Да, да, — поддержала ее и Аннет. — Не была целую вечность. Немного помузицируем, вспомним прежние времена. — В голосе домнишоары Аннет Дическу редко можно было услышать столь сентиментальные нотки.
Доамна Нина какое-то время молчала, чертя зонтиком замысловатые узоры на песке аллеи. Затем еще раз посмотрела в сторону, где во все более густой тени старых деревьев отпечатывались силуэты двух мужчин и женщины между ними…
— Что правда, то правда, — давно у вас не была, — задумчиво сказала доамна Нина. — Но и вы не слишком часто приходили ко мне. Поэтому приглашаю сейчас на чашку чая.