Мария дернула за проволоку звонка и, как всегда, услышала в глубине квартиры слабый звон. Какое-то время нужно было переждать, чтоб успели подойти к двери, но, поскольку шагов не было слышно, она позвонила еще раз. Вполне может быть, что Ривы нет дома, — ведь они не договаривались о встрече. Не исключено, что и мадам Лиза Табачник, ее мать, вышла куда-нибудь по делам, отец же, даже если и не сидит в закрытой лавке, находится где-нибудь в городе по своим бесчисленным торговым делам. О Дави и говорить нечего — его почти никогда не бывает дома. Есть еще, правда, бабушка, хотя никто никогда не видел, чтоб она уходила из дома, но она и дверь никогда никому не открывает. Единственное живое существо, которое непременно находится сейчас в доме и должно открыть, — это Домника, прислуга. Сейчас самое время чистить и проветривать перины. Однако минута пробегала за минутой, а у двери никто не появлялся. Что было делать? Нужно обязательно оставить Риве билет, даже если ее и нет дома. Но эта гробовая тишина поставила Марию в тупик. Такого еще не было, чтоб никто не отвечал на звонки.
Она уже готова была повернуться и уйти, когда ей показалось, что за дверью слышится чуть уловимый шум, что-то вроде шепота, затем легкий скрип половиц. Кто-то крадучись шел по паркету прихожей.
— Кто там? — раздался наконец приглушенный голос.
— Это я, — обрадовавшись, проговорила Мария. Что там происходит? Почему не открывают? — Я, я, Мария. Простите меня, Рива дома? Мне обязательно нужно с ней повидаться.
Послышался шум отодвигаемой задвижки, звякнула цепочка, и в проеме двери показалось испуганное лицо Домники. За ее спиной, в полутьме прихожей, виднелся цветастый халат Лизы Табачник.
— Барышни нет… — начала Домника испуганным голосом, но хозяйка решительно отстранила ее от двери.
— Ал зих ништ… Не спеши.
Она шире открыла дверь и с явным облегчением проговорила:
— Это ты, Муся? Пожалуйста, пожалуйста, входи. — И торопливо потянула ее за руку. После чего высунула за дверь голову, внимательно оглядела двор из конца в конец и в итоге снова тщательно закрыла все запоры и накинула цепочку. — Прошу в салон. — И пошла впереди, с развевающимися полами халата, подметавшими паркет.
Мария, озадаченная этой атмосферой таинственности, которую никогда здесь не наблюдала, не очень-то охотно пошла за ней. Было ясно: что-то случилось.
— Не стоит беспокоиться, мадам Табачник. Как я поняла, Ривы нет дома.
— Да, да. Ривы нет.
— Тогда я…
— Минутку, Муся. Скажи, пожалуйста, ты пришла из дому?
— Конечно. Из дому.
— Значит, проходила через Старый Рынок?
— Но другой же дороги нет.
— И что там слышно?
— А что должно быть слышно?
— В городе спокойно? Ходят люди, ничего не случилось?
— Люди? Откуда мне знать? Как будто ничего особенного. А что должно случиться?
— Хм. Ага, ага… Ривы нет дома.
Похоже, мадам Табачник хотелось переменить разговор.
— Я оставлю ей билет в театр.
Мадам Табачник быстро повернулась к ней. Полы халата заметались вокруг ее полных колен, какое-то время колыхались, затем неподвижно провисли.
— Театр? Какой еще театр?
— Дает спектакли оперный театр. У меня есть два билета, думала, что Рива…
Мадам Табачник явно выразила заинтересованность, но вместе с тем и сохраняла недоверчивое выражение на своем все еще красивом, белом и полноватом лице, озаренном черными, слегка навыкате глазами, оттененными густыми загнутыми ресницами.
— Театр? Сейчас? Дилб мир ништ… Не морочь голову.