— Ты сделал так, как было лучше для тебя, Владимир. И я не верю в то, что тебе было больно. Так что не стоит продолжать этот разговор.
— А мне и не было больно тогда. Я хотел тебя видеть, я хотел знать что с тобой, но убедил себя в том, что мы не можем быть вместе. Мне больно сейчас… И не от того, что ты изменилась или стала лучше, ты всегда была прекрасна, я не отрицаю этого. Просто я тебя потерял из-за собственной глупости и теперь не знаю, смогу ли вернуть… — Владимир посмотрел на Лесандрин и их взгляды встретились.
Любимые омуты глаз цвета прелой листвы. Как же она любила их, как же она тонула в них…
— Потерянного не вернешь, а разбитого не склеишь, Владимир. — Лесандрин опустила взгляд, разглядывая землю под ногами, — и хватит рассуждать о том, что было.
— Но, я… — Леся вскочила на ноги и отошла от костра.
— Ложись спать Владимир, — сказала она, поправляя одеяло на своей «постели». За спиной отчетливо раздались шаги. Девушка обернулась и попала в руки Самойлова. Он прижался губами к ее губам… и мир вокруг перестал существовать. А она-то, дура, надеялась, что успела забыть, как это — терять себя.
Разум очнулся как всегда не вовремя. И отдельно от составляющих. Тело еще находилось в блаженном состоянии неги, а его голос и уязвленная четыре года назад гордость твердили о том, что она опять совершает глупость. Споры с самой собой ни к чему не приводили. Мягкие настойчивые губы сводили с ума. Упругая кожа под руками приводила в трепет и ноги непроизвольно подкашивались.
Разум настойчиво верещал о том, что еще пару минут подобной расхлябанности с ее стороны, и сценарий повторится с точностью до секунды. Аргументов против не нашлось, потому как все остальные чувства в этот момент были заняты. Было занято и сердце. Первоочередной его задачей было не выскочить из груди. А все остальное потом.
Лесандрин сражалась с собой полминуты, но благоразумие взяло верх над желанием. Она нашла в себе силы попытаться отодвинуться от Владимира. Естественно, ей это не удалось, но он зарылся лицом в ее волосы, и девушка попыталась утихомирить расшалившийся организм.
— Где твои крылья, которые нравились мне, Ангел? — прошептал он.
— Купировала за ненадобностью, — Леся хотела сказать это гордо, с высоко поднятой головой, но получился только интимный полушепот. Чтобы придать своему голосу нормальное звучание, девушка прочистила голо. — И вообще, нравятся крылья — целуйся с голубями! — к чему она это сказала — сама не поняла.
Плечи Владимира стали подрагивать. Он пытался сдержать смех, но получалось это слабо. А если учесть тот факт, что Лесандрин он держал крепко, то девушка тряслась вместе с ним.
— И чего смеемся? — поинтересовалась она.
— Представил ситуацию. А что? Поцелуи с голубями очень даже экзотично. Будешь моей голубкой? — Он слегка ослабил хватку и заглянул ей в глаза. Любимый прием, надо отметить. Чуть что — сразу в глазки заглядывает.
— Нет. Не буду, — отрезала девушка и высвободилась из объятий, которые физически были ей нужны. Зябковато без них как-то.
— Ты мне не веришь, — Владимир опустил голову.
— А ты сообразительный. Иногда, — что-то язвительность из нее сегодня так и лезет.
Владимир молчал, словно решая что-то для себя. Лесандрин присела у костра и внимательно следила за ним. Очень уж ей было интересно, что он сейчас скажет.
— Я докажу тебе, что говорю правду, — Владимир оторвался от созерцания собственных ботинок и уставился на Лесандрин.
— Интересно как? Чур, цветы мне не таскать, прогулок под луной не устраивать и комплименты не отвешивать — это мы уже проходили. Один раз подействовало, теперь — ни-ни.
— Хорошо, родная, — Владимир беззаботно уселся рядом с ней у костра. Пошарив руками по траве, он нащупал фляжку с вином и, открутив пробку, сделал большой глоток, — Буду одаривать тебя оружием, редкими ядами, фолиантами по боевым искусствам и лекарскому мастерству.
— Надеешься меня купить подарками? — Лесандрин выдрала у него из рук флягу.
— Потом сюрприз будет, — Владимир лучезарно улыбнулся, витая в облаках. Лесандрин же поперхнулась спиртным. Даже и представить страшно, что Самойлов придумать может. Фляжка вновь перекочевала из ее рук к Владимиру.
— Ложись спать, Ангел, — Леся покосилась на него. Видок еще тот, явно что-то обдумывает. Лесандрин посмотрела на него с минуту и поднялась со своего места. На полпути к спальному месту она обернулась и спросила:
— А не боишься?
— Чего, Лесь, мне бояться?
— Ну, ты вот сейчас надаришь мне оружия, ядов всяких, а я тебя ими же — конечно же, случа-а-а-йно, в порыве злости — и порешу… Ну, вдруг?