– Понимаю, брат, – угрюмо ответил старлей.
С минуту все они молчали.
– А как думаете, что дальше будет? – спросил Безруков.
– Жить будем! – улыбнулся Остроухов. – Страну поднимать, защищать её дальше. Давайте за это и выпьем! За мир и за светлое наше будущее после Победы!..
***
В Кремле, как и месяц назад, были накрыты столы. Белоснежная скатерть доставала чуть ли не до мраморного пола, а по всей длине стояли самые разнообразные национальные блюда почти всех республик Советского Союза: расстегаи, различная икра, балык, селёдка, ветчина, «весна», нельма в белом вине и многое другое, не говоря уже о разнообразии спиртного, которым потчевали гостей. А гостей этих было немало, и все были настоящими сливками советского общества: члены Политбюро, маршалы, генералы и адмиралы – командующие фронтами, флотами, армиями и флотилиями.
Зал буквально звенел, и от голоса Молотова, произносившего один из своих тостов, и от количества наград, что, то и дело, ударялись одна об другую, и, конечно, от чоканий фужеров и бокалов, после очередного громогласного «ура!».
Сталин сидел за центральным столом в своём уникальном сером маршальском мундире, кой был единственный на всю страну, со скромной звездой Героя Социалистического Труда, и ту, которую ему тайком повесила его же дочь. Он наблюдал за своими гостями, за своими верными солдатами, что сейчас поднимали тосты за него, за народ, за своих собственных бойцов… и друг за друга, но в особенности – за Жукова. Пусть они и делали это не особо заметно и, как бы, невзначай – к слову, однако, вождь понимал, что во многом обязан этой Победой именно своим командующим. Как человек, он был рад за то, что смог подобрать таких хороших людей и специалистов – ими гордится вся страна, а мир боится. Как политик же, он понимал, что именно эти полководцы и флотоводцы могут представлять для него угрозу. И хотя все, присутствующие в зале, поголовно уважали Сталина и, чуть ли ни боготворили, ему в это слабо верилось, ибо он помнил, как свергался старый режим, про который пели «Боже, царя храни!».
Что касается самих командующих, то им явно было не до мыслей о перевороте или ещё о чём-то подобном. На их лицах сияли улыбки радости за Победу, друг за друга и, конечно же, за партию, что доверила им столь ответственные посты в такое трудное время.
– Ну, что, товарищи! – пробасил Соколовский, поднимая в воздух четвёртый фужер. – Предлагаю тост за нашего великого Георгия Константиновича!
Генералы и маршалы тут же одобрительно заголосили, чокаясь, а Жуков лишь скромно усмехнулся, бормоча, мол, не стоит. Конечно, ему были приятны подобные комплименты, и он справедливо почивал на лаврах маршала Победы. Однако совесть его всё равно гложила, ибо командующий понимал, что солдаты называют его, не иначе как мясником, хоть и уважают, но было это уважение из страха перед крутостью его нрава. Он понимал, что своими действиями загубил много жизней зазря – и помнил об этом. И всё же, дело было сделано. Пусть и такой ценой, но Победа добыта, а враг побеждён. Предстояло готовиться к новым испытаниям.
– О чём задумался, Георгий? – спросил, стоявший рядом, Рыбалко.
Жуков тяжело вздохнул.
– Одних гадов победили. За ними полезут новые, – угрюмо проговорил он.
– Кто? Американцы-то? – усмехнулся танкист. – Не думаю. Обделались они от нашего вида-то.
Маршал посмотрел на своего собеседника в упор.
– Мы-то, быть может, их и напугали. Только, вот, у них страна не лежит в руинах, как у нас. Врасплох застанут – хуже сорок первого нам всем здесь будет! Подниматься надо. И как можно скорее!
– Да поднять-то – подымем! – вмешался в разговор Антонов, подошедший к маршалам. – Проект демобилизации армии уже готов у меня. Солдаты разойдутся – работать начнут. Вопрос в другом – сколько восстанавливаться будем?
– Трудно сказать, – вздохнул Жуков. – Возможно, десятилетие. Может, больше…. Впрочем, товарищи, наше с вами дело – не допустить новой войны. Эту пережили – победили – и хорошо! Новой нам не надо. Не дай бог! Нужно армию укреплять да развивать, и новому поколению вдалбливать, хоть калёным железом, но вдалбливать, что нет ничего страшнее войны! И так, вон, пол страны в руинах да в штабелях трупов лежит – сосчитать не можем – так это не все ж ещё! Нет. Нет, всё, не надо нам воевать. Нам мир нужен. Такой мир, чтобы нас лет тридцать вообще никто не трогал….
Он помолчал.
– …но, чтобы мы, в случае чего, могли любому в челюсть зарядить. Да так, чтоб эта самая челюсть сломалась к ядрёной матери!