– Здравствуйте, парни! – поприветствовал Остроухов своих друзей, подойдя к ним, и козырнул. Курсант сделал то же самое.
– Не, ну парня-то мы видим! – усмехнулся Знахарев, кивнув на Остроухова младшего. – А вот мы, Сенька, да и ты тоже – дедушки уже!
– И то так! – грустно улыбнулся генерал, снимая фуражку и присаживаясь рядом. – Стареем, друзья. У меня, вон, у самого старшая дочь рожать скоро будет. Надеюсь, пацан будет.
– А коли девка? – спросил Безруков, улыбаясь.
– А что девка? Тоже хорошо! Потом пацана родит – правнука!
Ветераны перевели взгляд на курсанта, что пришёл с генералом.
– Э как ты, Серёга, изменился! – начал Знахарев. – Возмужал! А то помню тебя мальчиком ещё совсем!
Остроухов младший улыбнулся.
– Что же, выпускаешься в следующем году? – спросил старшина.
– Так точно! – ответил курсант по-военному чётко. – Надеюсь, в ГРУ попаду. Там прям настоящая служба кипит!
Безруков и Знахарев посмотрели на генерала, который с гордостью глядел на своего сына.
– Ну и вымуштровал же ты его, Сеня! – усмехнулся Михаил. – Настоящий солдат.
– Да то не я, – пожал плечами Остроухов. – То всё преподаватели да офицеры в училище. Да, Серёжа?
– Так точно, товарищ генерал!
– Ну, прям орёл, что тут сказать! Достойная смена! – восхитился Знахарев.
– Главное, чтоб этой самой смене не пришлось пережить то, что пережили мы с вами, друзья, – ответил генерал и перевёл свой взгляд снова на сына. – Запомни, Серёжа, не дай бог вам снова выпадет воевать. Хуже этого ничего нет, это я тебе, как солдат говорю! Сам знаешь, как я комбатом в сорок втором стал в двадцать лет.
– Ты для этого и учишься, парень, – продолжил за него Безруков, – чтобы со своими товарищами сдержать врага. Показать всему миру, что нас лучше не трогать, и мы никого не тронем…
Коля сидел рядом со всеми этими взрослыми людьми и, хотя в силу возраста, смутно понимал о чём они говорят, однако, знал однозначно – нет ничего страшнее войны, и что, когда он вырастет, то будет вместе со всеми делать всё возможное, лишь бы её не было.
А ветераны, между тем, продолжали собираться в округе. Все кучковались, находя знакомые лица и формируя, что-то типа полковых групп, в которых были одни лишь старики. Кто-то же, наоборот, сидел одиноко, не видя никого из товарищей. Должно быть, многие из них погибли на войне, а остальные с годами поумирали…
– Ну, что, товарищи, нам с вами ждать, наверное, некого уже, – сказал Остроухов, подымаясь с места и надевая фуражку. – Может, пойдём присядем где-нибудь? Не знаете, тот ресторанчик, где мы тридцать лет назад сидел, открыт?
– Думаю, да! – отозвался Безруков.
– Вот и отлично! Пойдём, я угощаю всех!
– Щедро, Сенька, щедро! – усмехнулся старшина. – А ты потянешь?
– Ну, я, вроде как, генерал, – пожал плечами Остроухов, – на свою зарплату могу себе позволить.
Они шли этой небольшой группкой по светлым, праздничным московским улицам. Проходящие мимо солдаты, салютовали генералу и ветеранам. Прохожие замедляли свой шаг, кто-то, чтобы подарить небольшой букет цветов, а кто-то, чтобы сказать спасибо.
– Помнят, ведь, о нас, а! – улыбался Знахарев.
– Главное, чтобы следующие поколения помнили, – отозвался Остроухов. – Чтоб войны никакой вообще не было, а нас с вами, всё равно всегда помнили….
***
Прошло ещё сорок с лишним лет.
Улицы Москвы были украшены георгиевскими ленточками, красивыми плакатами в честь очередной годовщины Победы, а по центральным бульварам и проспектам в сторону Красной площади шли войска в парадной форме. На лицах военных сияла неизмеримая радость и из-за того, что наконец-то закончились эти утомительные тренировки к параду, и из-за того, как на них смотрел народ из окон, ибо на улицу никому толком не давали выйти. Почти всё пространство на несколько километров вокруг Красной площади было оцеплено полицией и ФСО.
На Кутузовском проспекте с самого утра выстроилась пробка. Все машины стремились к центру города, но, естественно, темп продвижения был крайне медленным.
Знахарев смотрел на всё это из окна своей старенькой квартиры, которую получил ещё при советской власти за свою трудовую выслугу. Он считал, что ему повезло. Конечно, новая – российская власть – обещала ему дать жильё поновее, но… обещать, как известно, не значит жениться, а потому уже почти тридцать лет ветеран жил в этой скромной квартирке неподалёку от дома, где когда-то жил Брежнев, Андропов, Щёлоков и прочие высшие деятели Советского Союза «эпохи застоя».
Знахарев вообще удивлялся самому себе и тому, что происходит в стране. Ему было уже далеко за девяносто, однако, ни дикция, ни мозг у него ещё не отказывали, а потому многое, как например готовить, он ещё мог сам. В его памяти были свежи воспоминания обо всём том, что пришлось пережить. Его не выселяли из этой квартиры, хотя и были намёки на это, но как-то пронесло. Он знал, как тяжело приходится другим ветеранам, особенно, за пределами Москвы. Поэтому плохое отопление зимой да отсутствие горячей воды месяцами были для него мелочами. Да и привыкать ли? Раньше хуже было…